Дайсё-ян. Книга первая
Шрифт:
Отстраняюсь, смотрю в глаза девушке и нахожу в них искомое. Моя решимость устроить разборки бесследно исчезает.
– Я уже простил тебя. – говорю я Маше. – Только, когда разберёшься в себе, дай, пожалуйста, знать, в чём было дело. Может, я помогу тебе найти решение.
– Обещаю! – всё так же, шёпотом отвечает мне девушка.
Играем в гляделки, улыбаемся друг другу.
«Чертовски приятно, когда между людьми такое взаимопонимание!» – решительно отбрасываю я все сомнения. – «Маша крайне необычная девушка,
– И ты, прости меня, – возвращаю ей извинения, – за вчерашнее. Повёл себя по идиотски.
– Я тоже тебя простила. – отвечает Маша и выпускает меня из своих объятий. – Тебе это было необходимо.
Она прищуривается, и лукаво смотрит на меня.
– А что это тебя моя киностудия заинтересовала?
– Давай, об этом за завтраком поговорим? Я – чертовски голоден. Со вчерашнего дня ничего не ел.
– Хорошо.
Сидим, вкушаем.
Столовая, оказалась большим помещением на первом этаже, слева от входа в дом. По её периметру расположились кухонные шкафчики со всевозможной утварью и припасами. В центре же, разместился длинный, обеденный стол, переходящий в мойку, и далее, в плиту, над которой возвышается конус вытяжки.
После «выяснения отношений», Маша, одетая всё в ту же мужскую рубашку, на голое тело, взяла меня за руку и потащила завтракать.
Оценив размеры лифта, в котором спускаемся вниз, и стройные Машины ноги, задаю мучающий меня вопрос:
– А откуда у тебя мужская рубашка?
Неприличный вопрос, надо признать, но ничего поделать с собой не могу. Бесы тянут за язык – как обычно.
Маша, по заговорщицки оглядывается вокруг, приближает свои губы к уху ЮнМи, и, вращая глазами, театральным шёпотом произносит:
– У Лёши экспроприировала.
Она смеётся, а я, потирая полуоглохшее ухо, недоумённо смотрю на неё. Что–то, как–то, мне не весело.
Отсмеявшись, девушка переходит на серьёзный тон.
– Он заказал гору одежды, с доставкой. А я, в момент приезда курьера, была дома. Ну и приняла товар. Лёша высокий и худой, рубашки у него соответствующие. Я «позаимствовала» парочку. – Девушка крутится перед зеркалом, оценивающе разглядывая себя. А я – выдыхаю.
«Она же прекрасно поняла контекст, но ловко сыграла дурочку» – осознаю я тактичный ход Маши, и корю себя за несдержанность. Чтобы как–то сгладить момент, делаю ей комплимент:
– Тебе очень идёт.
– Спасибо. – Маша продолжает разглядывать себя в зеркало лифта, а я заканчиваю фразу:
– Только, слишком откровенно, на мой взгляд. Ты меня смущаешь.
На этот раз, взгляд её изумрудных глаз предназначается мне.
Двери лифта открываются, но девушка не спешит покидать его кабину. С интересом разглядывает моё отражение в зеркале.
– На это должны быть причины, когда парня смущает
Стою, краснею.
– Что происходит, Серёжа? Я тебе нравлюсь? – самым серьёзным тоном спрашивает меня девушка.
– Да. – не отпираюсь я. – Ты мне нравишься.
Закрываю глаза. Пытаюсь считать про себя, чтобы успокоиться. – «Что ты делаешь, Юркин?!» – бьётся, пульсирует жгучая мысль.
– Серёжа, посмотри на меня. – будто из далека доносится до меня чудесный голос Маши.
Открываю глаза. Нет, это не отражение в зеркале. Это моё отражение в её, изумрудных глазах.
– Это всё ненастоящее, – проводит Маша руками сверху вниз, вдоль тела. – Тебе понравился мираж.
– Я не понимаю тебя. – спрашиваю я у девушки. – Что ты имеешь в виду?
– Серёжа, у меня способность – нравится людям. – Генетическая. – поясняет она. Моё тело выделяет феромоны, которые, попадая в твой организм, стимулируют выработку коктейля из гормонов, отвечающих за состояние влюблённости – дофамина, фенилэтиламина и эндорфина. В независимости от того, хочу я этого или нет, в меня всегда, ВСЕ влюбляются. Меня такой создали, и я ничего с этим не могу поделать. Прости.
Вновь играем в гляделки.
«Да, так изящно меня ещё не отшивали» – доносится запоздавшая мысль. – «А чего, собственно, я хотел? Чтобы, Маша кинулась ко мне на шею? Да и кому – мне? ЮнМи, вряд ли понравился бы подобный опыт, а того Юркина, который мог на что–то рассчитывать, уже нет.
Вспышка гнева накатывает внезапно. Гнева на всё. На правительство, что вздумало позапугивать народ перед выборами. На ГуаньИнь, что запихнула меня в женское тело. На судьбу, приведшую меня сюда. На Машу, с её способностями, будь они неладны! На этот лифт!
Зеркало передо мной ни в чём не виновато. Но, именно оно принимает на себя всю мою ярость. А в сотне осколков отражается стекающая по руке кровь.
Мария не вмешивается. Просто смотрит, как я крушу предметы обстановки. А я, перегораю. Стержень, державший меня всё утро, куда–то исчезает. Колени подламываются, и я сползаю на пол изувеченной кабины лифта. Маша садится рядом.
– Пусть это прозвучало жестоко, но я должна была тебе сказать. – произносит девушка, осторожно беря своими ладошками мою искалеченную кисть.
– Зачем? – спрашиваю я, не пытаясь сдерживать льющиеся из глаз слёзы.
– Чтобы ты осознал границу между явью и сном, Серёж. Границу между миражом и реальностью. Чтобы, когда ты в следующий раз скажешь мне эти слова, они были продиктованы тобой, а не химической реакцией твоего организма. – Маша делает паузу, ожидая, когда до меня дойдёт смысл сказанных ею слов, и заканчивает. – Распахни сердце и твоя душа отзовётся для истинных чувств.
Расширенными глазами смотрю на девушку. Слёз – как не бывало.