Даю уроки
Шрифт:
– Не подтрунивайте, не надо, - сказал, вдруг построжав, даже озлившись, Самохин.
– Верно, Посланником я был, но и сегодня кое-что еще значу. Так какие служебные обстоятельства занесли вас в столь знойные места, Ростислав Юрьевич?
– Голос у него стал строгим, официальным, сановные в нем зазвенели струны.
– Тесть пристроил? Помог, конечно же? А я что говорю?!
– В местном МИДе начинаю работать. Что-то вроде референта. Скорее, переводчик, сопровождатель гостей.
– А я что говорю? Все-таки... Вы ведь вне партии пока?
– Да.
– Место, в таком случае, не из плохих. МИД -
– Но наше мацони помогает почкам, когда печень не раздувается, негромко сказал Ашир, глядя не на Самохина, а на буфетчицу.
– Верно говорю, Роза-джан?
– Любое лекарство так, - сказала буфетчица, утаивая улыбку в морщинах у губ.
– Сердитая душа не излечивается.
– Она поклонилась мужчинам и направилась к своей стойке, плавно ступая и раскачиваясь, зная, что еще не старуха и что мужчины смотрят ей вслед.
– Но и сегодня кое-что еще значу, - упрямо набычил шею Посланник.
– Никто в этом не сомневается, раз вы остановились в "Юбилейной", миролюбиво сказал Ашир.
– Тут только для избранных.
– Да, да, именно так, молодой человек, стало быть, заслужил, имею право. Кстати, с кем имею честь?
– Да какая уж честь. Ашир... Местный житель... Вот, познакомились, угощает товарищ Знаменский.
– Да, да, превратности судьбы, понимаю. Ну, а я переброшен на иностранный туризм. Слыхали? Учрежден такой комитет. Весьма нешуточное дело, если вдуматься. Государственный комитет СССР по иностранному туризму. Наш председатель в ранге министра. Наша главная задача - показать страну всему миру. Усекли, молодые люди? Ростислав Юрьевич, вам-то понятно, сколь важна эта работа. Лицо страны показываем.
– Именно, именно!
– внезапно очень заинтересовавшись, горячо закивал Ашир.
– А разве мало интересного в нашей Туркмении? Вы только в Байрам-Али побывали, Александр Григорьевич?
– Ну, еще в Мары. Возили на экскурсию по земле древнего Мерва, показывали развалины средневекового мавзолея султана Саджара. Впечатляет. Вы думаете, я в Байрам-Али только лечиться ездил? Вот именно, выяснял, а нельзя ли сюда наших туристов направлять.
– Мало!
– горячо сказал Ашир.
– Что - мало? Мало где побывал? Я еще согласился на Марыйскую ГРЭС съездить, хотя и не люблю индустрию с черным над собой небом.
– Мало!
– еще азартнее сказал Ашир.
– Побывать в Туркмении и ничего не увидеть... Ай-ай, нехорошо! Заведовать иностранным туризмом и проскочить через такую страну... Вай-вай, нехорошо! Ну, хотя бы Красноводск... Небит-Даг... Кара-Кала...
– Если по вашей Туркмении путешествовать, месяца не хватит.
– Года, дорогой, года! Но я вам только два-три места назвал, которые вам и для дела нужны, и для тела. Для вас, для вас с вашим нефритом.
– У меня нет нефрита, с чего вы взяли?! Предрасположение всего лишь.
– Для вашего предрасположения, согласен. Ведь Красноводск - про это мало кто знает!
– еще целебнее имеет климат, чем Байрам-Али. Да, да, зной и море. Не просто море, а знойное море. А Небит-Даг? Пустыня! Зной! Целебный зной для вас! А Кара-Кала? Ведь это же сухие субтропики! Сухие! Вы понимаете, что это означает для ваших почек? Я уж не говорю, что это родина нашего великого Махтумкули! Побывать в Туркмении и не быть в нашем Михайловском?! Ай-ай,
– Что с тобой, Ашир?
– попытался унять его Знаменский.
– Ты прямо как на базаре торгуешь красотами своей Туркмении.
– Почему торгую?! Добрый совет даю! Мацони и в Ашхабаде есть, это так, но от мацони маленькая польза. А от верблюжьего чала вы бы просто на десять лет помолодели, Александр Григорьевич! Пили чал? Нет! Эх, тогда совсем не были в Туркмении! Чал - это чудо! Он все смывает, все промывает и через поры выходит. Только через поры. Это же напиток чабанов, караванщиков. Это же из верблюжьего молока делается! Совсем нежирный, совсем будто прозрачный напиток, но - чудо творит!
– Так, так, так, чал?!
– заинтересовался Самохин.
– Я слышал о нем, мне говорили. Надо попробовать. В Ашхабаде на базаре он есть?
– Есть, привозят иногда. Но разве это чал?! Он должен быть свежим. Его нельзя далеко везти, он как ваш сибирский омуль, как алма-атинский апорт. Он теряет в пути свои целебные свойства. А где его родина? Где стада верблюдов прямо на шоссе выходят? А вот по дороге из Красноводска в Кара-Кала. Там, только там, дорогой Александр Григорьевич, у чабанов, в любом селении можете получить вы этот чудодейственный напиток в первозданном виде. Воздух! Зной! Море и пустыня лоб в лоб! И чал! Я не шучу, вот ваше место на земле после всех этих ваших банкетных копченостей. С неделю попьете чал, подышите воздухом прикаспийским - и забудете про свои почки! Я не шучу! Роза-джан, ты все знаешь, я правду говорю?!
– Чал от многого лечит, - отозвалась буфетчица.
– А воздух там сухой, это так. Но очень уж жарко... И воды не достать, чтобы руки даже вымыть... Не знаю...
– Вот и хорошо, что жарко! Нам это и нужно! Мало воды? Есть, теперь есть вода. По трубам от Каракумского канала туда воду подвели. Ты отстала от жизни, Роза-джан!
– До Красноводска еще не довели, но до Небит-Дага, верно, довели, сказала буфетчица.
– Я не отстала от жизни, Ашир Атаевич.
– Хорошо, согласен, ты не отстала от жизни! Но в Красноводске есть великолепный опреснитель. В гостинице, особенно в "люксах", всегда есть вода. Я там жил, я знаю. А какой у Красноводской ТЭЦ замечательный пансионат на берегу Каспия - ты про это знаешь? Там один старый армянин сказку сотворил! Весь берег из роз! Виноградники! Гранатовые рощи! Пляж! Теплое море! И нет туристов! Они просто не знают, что существует этот рай! Обидно!
– Да, заманчиво, заманчиво излагаете, молодой человек, - сказал Самохин.
– Вы с кем там в доле? Почему вам так нужно, чтобы я туда поехал?
– Вот!
– воздел руки Ашир.
– О век двадцатый, сомневающийся! С кем я в доле? Какая мне выгода? Ну, есть, есть выгода, согласен.
– Ага!
– обрадовался Самохин.
– Излагайте, раз заманиваете.
– Ну, во-первых, отрядили бы с вами нашего Ростика, - стал загибать пальцы Ашир.
– А ему надо нашу страну посмотреть, если уж он сюда приехал работать. Раз. Ну, во-вторых, этот армянин, что создал пансионат на пустынном берегу, давно нуждается в поддержке, в рекламе, а он мой друг. Два. Ну, а в-третьих, дорогой товарищ, а что, если я хочу, чтобы вы поправились? Я для вас хорошее сделал, вы для меня что-нибудь сделаете. Вот мои выгоды.