Дажьбожьи внуки Свиток второй. Земля последней надежды
Шрифт:
Когда лук был готов, Старые несколько времени разглядывали вышедшее из рук Невзора чудовище. Лук был длиннее двух локтей, а весил не меньше семи гривен — немалая тяжесть для руки стрельца. А уж тем более для руки тринадцатилетнего мальчишки. А Невзор переминался с ноги на ногу, не зная, похвалят его альбо обругают.
— А завяжешь? — с лёгким любопытством спросил Наставник Ясь.
Невзор схватил лук с расстеленной на траве холстины, переступил через нижнюю кибить левой ногой, уцепился за верхнюю кибить и потянул. Натянуть
Лук упруго и звонко загудел, словно говоря — я готов, господине!
— Куда стрелять, Наставниче Ясь?! — дрожащим голосом звонко спросил мальчишка.
— Всё туда же, — буркнул Старый, переводя взгляд на верхушку сосны — туда, куда стрелял Невзор седмицу тому. Там всё ещё болталась одинокая шишка.
В порыве светлой злости новик кинул стрелу на тетиву, вскинул лук, одновременно натягивая, коснулся костяным наконечником едва видной в хвое шишки, затаил дыхание и выстрелил.
Шишку сшибло сразу — видно было, как она кувыркалась над озёрным берегом, падая в воду. Невзор не видел — он зализывал рассечённое тетивой левое запястье.
Наставник Ясь отыскал взглядом парня, смеявшегося громче всех — Невзор уже знал, что парня звали Урюпа — и велел негромко:
— Принеси стрелу.
Невзор понял, что заслужил похвалу — иначе за стрелой послали бы его самого.
— Добре, сынку, — сказал негромко наставник Хмель, и новик опять покраснел, теперь уже от удовольствия — это тоже была высшая похвала, и это в войском доме знали все. — Чего же рукавичку-то не вздел, дурило?
— Поспешил, — Невзор покраснел ещё сильнее и засопел.
— Поспешил, — передразнил его наставник, и ребята засмеялись, поняв, что вот теперь — можно.
Урюпа принёс стрелу. Наставник Ясь поглядел на резаный из пустой, накосо расколотой кости, наконечник и поднял бровь:
— Сам делал?
Невзор кивнул, всё ещё зализывая ранку. Потом, когда всё закончится, ему дадут листок болотной сушеницы. Но это потом.
— А чего же не железный?
— Отец железных насадок с собой не дал, — сумрачно ответил Невзор. — Сказал — дорогие. А сам делать пока что не умею…
— Сам… сам… — опять передразнил Хмель. — Самило… в зброярне спросить — язык отсохнет?
Новик повёл плечом.
— Я думал… я сам должен…
— Н-да… давно такого не было, — пробормотал Хмель.
Наставник Ясь покивал, разглядывая насадку, примотанную к стреле суровыми нитками, потом бросил притихшим мальчишкам.
— Учитесь. А хохотать за спиной каждый может… да только пускай сначала сам такой лук сделает да натянет.
И тогда Невзор ощутил на себе неприязненный взгляд Урюпы.
Руки сами делали привычную работу, оставляя голову свободной.
Чурки разлетались
Невзор вспоминал.
В войских домах были свои обычаи. И вожаки там тоже были свои — кто покажет себя сильнее и храбрее иных. Старые не мешали мальчишкам устанавливать меж себя свои порядки, справедливо полагая, что даже если и станет вожаком никчёмный человечишка, то долго его власти полтора десятка "волчат" не стерпят. А если стерпят — ломаная пенязь цена таким будущим воям.
Так оно обычно и выходило.
В войском доме над Нарочью вожаком был Урюпа.
Долгое время после случая со стрелой он словно не замечал Невзора, хотя — мальчишка это чувствовал — исподволь за ним наблюдал. И через две седмицы случилась первая стычка.
Невзор тогда не успел воротиться с охоты до вечера и остался ночевать в лесу, в самодельном шалаше из пихтовых веток. Дело тоже было привычное. Жёг костерок, жарил мясо, срезанное с туши косматого подсвинка.
А ночью на лес упала буря.
Ветер выл за пределами шалаша, нёсся над вершинами леса сплошным стремительным потоком, рвал пихтач, хлестал крупным дождём. А в глубине пихтача, где ночевал Невзор, было тихо — только осыпались дождевые капли, стекая по плащу мальчишки и зхаставляя смешно фыркать Серого.
Невзора нашли после окончания бури, когда он волок за собой по раскисшей от воды тропинке косматую рыжую тушу.
Наставник Хмель отвесил мальчишке здоровенную затрещину, но этим всё и обошлось — Старым понравилось, что новик не сплоховал в лесу в бурю.
Но вечером, когда Старые уже легли спать, на плечо устало засыпающего Невзора легла чья-то рука.
В очаге ещё тускло тлели уголья, бросая багровый отсвет на лицо Урюпы со сжатыми губами и упрямо сведёнными бровями.
— Вставай, — холодно велел вожак "волчат".
Невзор послушно вылез из-под медвежьей шкуры, чувствуя подымающуюся внутри злость.
Урюпа был старше него на целых два года — отец привёл его в войский дом с опозданием на год, а Невзора отец — на год раньше обычного. Хотя — Невзор слышал от Старых — в прежние времена, лет сто-двести тому, как раз в двенадцать лет в войский дом и отдавали ребят. Всех. Теперь — иное. Теперь Урюпа был старше Невзора и рассчитывал на лёгкую победу над новиком.
— Чего надо? — спросил он, набычась.
— Наказание тебе причитается, Невзоре, — весело сказал Урюпа. Его так и распирало предвкушение — теперь-то он помстит своенравному новику за тот случай со стрелой, поставит его на место.
Он не злопамятный, — подумал Невзор про Урюпу тоже почти весело, — он просто злой и память хорошая.
Хотя за то время, которое они прожили в войском доме, вожак совсем не показался Невзору плохим альбо несправедливым человеком. Он был бы не против считать Урюпу и своим вожаком тоже. Больше того — он Урюпу им и считал.