Даже если ты уйдешь
Шрифт:
– Ну неет, - выдохнула она, когда он направился к ней - высокий, широкоплечий, с темной полоской волос, тянущихся от груди к паху.
– Что нет?
– Не надо на меня так смотреть, - она вновь повернулась к зеркалу, прошлась блеском сперва по верхней губе, затем по нижней.
Но он не послушал, встал сзади, взял Эсмигюль в плотное кольцо, придавил к себе и вдохнул запах ее пышных волос.
– Ты куда?
– спросил он, глядя в зеркало.
– В цех.
– Я вернусь в клинику. Когда теперь увидимся?
–
– С этим надо что-то делать. Решайся.
Она хотела ответить, попросить еще немного времени, но зазвонил телефон в сумочке, и Эсми потянулась к ней и достала мобильный. На экране высветился номер дочери. Муслим тоже это увидел, отпустил ее и пошел в спальню.
– Да, доча?
– Мам, - всхлипнув, позвала Ситора.
– Ты только не волнуйся, но мы с Руфиком едем на скорой в больницу.
Ох уж это ее: “Ты только не волнуйся, но”. Сколько раз она это слышала и, казалось, была готова ко всему. Но точно не к этому. Тошнота резко подступила к горлу, в ушах появился страшный гул.
– В какую больницу? Что случилось?
Муслим озадаченно выглянул из комнаты. Их взгляды встретились.
– Мы катались на самокатах. Руфик с Лейли были на одном и…я не знаю, что случилось, - сбивчиво объясняла она.
– Наверное, поймали камень. Они не успели сбавить скорость. Руфик ударился головой и потерял сознание. Я вместе с ним на скорой.
– Он пришел в себя?
– дрожащим голосом спросила Эсми.
– Пришел. Говорят, у него перелом.
– А Лейли? Что с ней?
Эсмигюль посмотрела на Муслима и увидела, как он мгновенно почернел и грозно навис над ней свинцовой тучей.
– Что с моей Лейли? Где она?
– прорычал он.
– Мам, это кто там?
– испугалась плачущая Ситора.
Эсми опустила трубку и сдавленно произнесла:
– Лейли с Руфатом упали с самоката. Их везут в больницу.
Глава 23. Твоя дочь и мой сын
Муслим давил на газ и крепко сжимал руль. Старался держать себя в руках, успокоиться, но неведение убивало. Еще дома он пытался дозвониться до дочери, но все без толку - она не брала трубку. Тогда Эсмигюль набрала Ситоре и спросила, почему Лейли не отвечает и где она сейчас.
– Я не знаю, - шмыгнула девочка. Эсми вывела ее на громкую связь.
– Сначала приехала одна скорая, посмотрела их и тут же вызвала вторую бригаду для Лейли. У нее, кажется, тоже перелом.
Эсми снова бросила быстрый взгляд на Муслима, стиснувшего губы до бледной, почти прозрачной нити.
– Что было потом?
– Руфик очнулся. Лейли была в сознании. Но они уложили их на носилки и увезли.
– Ситора, передай телефон фельдшеру.
Они быстро переговорили с медиком, выяснили, какие травмы у детей и в какую больницу их везут. Сразу же сорвались
– Севиль, Лейли тебе не звонила?
– Эсми съежилась от его жесткости.
– Нет. А что случилось?
– Она каталась с одноклассниками на самокате и упала. Ее забрали в больницу. Я еду туда…Не плачь, Севиль. Она в сознании.
– В какой больнице? Как она? Я приеду!
– взволнованно говорила бывшая жена.
– В первой детской, где она лежала с аппендицитом.
– Выезжаю.
Эсми притихла, погрузившись в свои мысли и переживания. Она уже пару раз вот так попадала с двойняшками в больницу, когда в первом классе Ситору толкнули во время перемены, она ударилась о стену головой и учительница вызвала скорую. А еще Руфат в десять лет упал с дерева в саду родительского дома, когда летом собирал вишню. Эсми помнила каждую их царапину, ушиб, синяк. И когда случалось что-нибудь подобное, она неминуемо винила себя: что плохая мама, что не доглядела, не уберегла.
– Я говорила им не кататься на этих самокатах, - глухо произнесла она, кусая губы.
– Я всегда боялась, что что-нибудь случится. Надо было быть жестче.
– Лейли никогда не каталась, – отозвался он и Эсми почувствовала легкий укол в сердце. Подумала, неужели он винит во всем ее сына?
– Ты считаешь его виноватым, - эти слова прозвучали с горечью.
– Я ничего пока не считаю, - сдержанно ответил мужчина.
– Я чувствую по твоей интонации. Ты винишь моего мальчика. Может, и так. Но они еще дети.
Он ничего на это не ответил, но взглянув на него, Эсми заметила как дернулся кадык, а по коже заходили желваки. Наконец, взяв себя в руки, он заявил:
– Сейчас уже бессмысленно искать виноватых. Дело сделано. Теперь надо лечить их.
Эсми стихла на несколько секунд, а когда они остановились на перекрестке в ожидании зеленого, она судорожно вздохнула, опустила голову и закрыла лицо ладонями.
– Пока мы с тобой…
– Мы с тобой не делали ничего плохого, - он по-прежнему говорил серьезно, строго.
– Да, но наша беспечность…
– Глупости, - перебил Мамедов.
– Нашей вины здесь нет. Не надо…
Удерживая руль левой рукой, правую он положил на ее ладонь, лежавшую на колене. Эсми повернула к нему голову и посмотрела печальными, полными слез глазами. Как быстро улетучилась эйфория от проведенного вместе времени. Счастье теперь казалось таким призрачным и далеким.
Вбежав в приемный покой отделения травматологии, Эсми сразу же увидела дочь, которая соскочила с кресла навстречу маме. Бледная, трясущаяся тростинка прижималась к ней и всхлипывала.