Де Рибас
Шрифт:
— Я сожалею, что не был в Петербурге, когда возникла возможность сватовства принца Константина с дочерью Фердинанда, — сказал Рибас. — Для Неаполя упущена великая возможность.
— Да! — подхватил герцог. — Но момент для сватовства оказался очень неудачным. Хотя наш король и министр Актон сделали, что могли, — постановили не иметь никаких сношений с Францией. А конвент отправил к неаполитанским берегам тулонскую эскадру Латуш-Тревиля. Что оставалось делать под прицелом французских пушек? Пришлось пойти на уступки, чтобы спасти королевство
— И не пойдет на сватовство.
— Да. Вы не можете себе представить гнев императрицы Екатерины! Какое уж тут сватовство! Меня вызвал вице-канцлер Остерман и выразил крайнее неудовольствие.
— Вместо этого он мог бы предложить Неаполю помощь, — сказал адмирал.
— Именно так я и ответил ему. Но уж было поздно: французские пушки диктовали условия. Но представьте, именно в этот момент два опрометчивых дипломата стали внушать Екатерине, что женитьба принца Константина и младшей дочери Фердинанда весьма желательна.
— Кто же они?
— Маркиз Галло — он теперь посланник в Вене, и граф Андрей Разумовский, российский посланник в Австрии. Разумовский написал Екатерине, что брак будет полезен во всех отношениях. И это в то время, когда в Неаполе распространились французские идеи, создавались якобинские клубы! Конечно же русская императрица возмутилась: о каком браке может идти речь?!
— Но дорогой герцог, — сказал адмирал, — сейчас обстоятельства изменились. Англия объявила Франции войну. Корабли Латуш-Тревиля ушли. Фердинанд заключил союз с Англией. Следовательно, ничто не стоит на пути к этому браку.
— Не знаю, не знаю, — герцог задумался. — Все дело в том, что русская императрица была слишком резка в своем отказе.
— В официальном отказе?
— О, нет. Но молва не знает границ. Говорили, что императрица отозвалась о детях Фердинанда, как о невоспитанных отпрысках.
— Это поправимо.
— Она назвала их уродцами, подверженными падучей болезни.
«Такой отзыв, действительно, кладет конец всему, — подумал адмирал. — Но все-таки надо еще раз попытаться — предприятие стоит того!» А пока он перевел разговор на другую тему:
— Масонские ложи в Неаполе запрещены?
— О, да. Они организовали Патриотическое якобинское общество. Это заговорщики, призывающие к мятежу. Кстати, новый посланник в Неаполе Головкин отозван Екатериной за то, что советовал Фердинанду помиловать бунтовщиков.
— Скажите, а Диего Ризелли, небезызвестный вам, принадлежит к этому обществу?
— Несомненно. Но он был среди умеренных. А теперь между двух огней: якобинцы считают, что он выдал их списки королю, а король ищет его, чтобы арестовать за принадлежность якобинцам.
Теперь присутствие Ризелли в Петербурге стало окончательно ясно адмиралу.
Де Волан жил в доме голландского посланника, и Рибас счел за лучшее пригласить его к себе. По своему обыкновению Франц Павлович
— Ваша распря с Мордвиновым ни к чему не приведет. Он вознамерился строить порт возле Очакова? Прекрасно. Но как только он и Пустошкин представят ко двору сметы, их намерения лопнут, как мыльный пузырь. Ведь наш проект выгоднее на миллион рублей Фантазия Мордвинова обречена.
— Он упрям.
— А это его и погубит.
— Но к моим планам и чертежам вы пришлете свои?
— Два раза повторенная просьба становится требованием. Я требований не терплю.
Он прислал бумаги Рибасу и уехал в Херсон.
Неожиданно Рибас получил приглашение на обед от Валериана Зубова — брата фаворита Платона. Валериан пригласил его в дом своей сестры Ольги. Ехать было недалеко — дом стоял на набережной Невы. Двадцатитрехлетний баловень судьбы, чином бригадир, своеобразно отрекомендовал свою сестру:
— Опасайтесь ее, адмирал. Она всегда при оружии. С пистолетами не расстается и во время сна.
Двадцативосьмилетняя красавица Ольга в серебристом платье-полонезе выглядела юной невестой. Она была замужем за действительным статским советником Александром Жеребцовым.
— Валериан мне рассказывал о вас, — сказала она. — Хорошо, что при Измаиле вы были рядом. Потемкин непременно бы послал брата в самое опасное место на верную смерть.
— У редута Табия как раз и было самое опасное место, — возразил Валериан.
— Для тебя самое опасное место в офицерских холостых домах, куда девиц водят, — заявила сестра.
Венгерское вино и гусь под луковым взваром оказались отменны. В середине обеда явился Николай Зубов — старший из братьев. Это был тридцатилетний рослый плечистый генерал, обладающий невероятной физической силой. Он выпил водки и покраснел лицом, как вареный рак. Он ничем не походил на братьев. Валериан по сравнению с ним казался нежным херувимом с девичьим лицом.
Год назад все Зубовы во главе с отцом стали графами. Валериану и Платону императрица позволяла неограниченно пользоваться казенными средствами, и при игре в фараон Валериан иногда ставил по тридцать тысяч на карту. Екатерина говорила о нем: «герой во всей силе этого слова», «любезный мальчик», «резвуша моя». Платон ревновал.
Постепенно выяснилась и причина приглашения Рибаса: его расспрашивали о видах Суворова на брак дочери Натальи.
— Эльмпта генерал-аншеф не считает серьезным претендентом, — говорил Рибас. — С Салтыковыми родниться не хочет.
— Говорят и о князе Трубецком, как о женихе, — сказала Ольга.
— Да, этот премьер-майор приезжал в Херсон. Александру Васильевичу понравился.
— Но он же пьяница как и его должник отец! — воскликнул Валериан.
— А что граф дает за дочерью? — спросила Ольга.