Дебютантка
Шрифт:
Когда-то давно, в первое время после женитьбы, Джек частенько смотрел на жену, когда та спала. Просыпался среди ночи и с изумлением разглядывал ее прекрасное лицо, обрамленное разбросанными по подушке длинными темными локонами, ее губы, удивительно изящные, слегка припухлые, ее маленькие руки, которые она, как ребенок, прижимала к груди.
Но шли годы, и он стал забывать, как это хорошо – любоваться спящей женой. Она частенько отправлялась в постель, не дожидаясь супруга.
«Я падаю с ног от усталости», –
И Джек приучился ее слушаться, покорно и без возражений. Сидел допоздна за компьютером или смотрел телевизор. Все лучше, чем обижаться. Когда он приходил в спальню, жена уже спала, отвернувшись к стенке, занимая ровно свою половину кровати. И вся ее милая, открытая незащищенность куда-то исчезала.
Кейт во сне поерзала в кресле, устраиваясь поудобнее.
Что это? Он наклонился поближе. Маленький, едва видимый шрам на правом виске, светлый, как тень полумесяца.
Посидев с ней еще немного, Джек приготовил себе чашку чая, включил настольную лампу. Сгущались сумерки, и свет лампы образовал на столе мягкий круг. Кейт спала так крепко, что даже не пошевелилась.
Время шло: минуло полчаса, потом час. На улице было уже совсем темно. Прошло не так уж много времени, а за окном все изменилось. Исчезли куда-то спешащие толпы народу, преимущественно офисных клерков; улица теперь казалась необитаемой, безлюдной. Зато ожили микрорайоны с муниципальными домами, ярко осветились в центре окна пабов, полных шумных завсегдатаев. Но Джокиз-филдс была пустынна, как улицы в романах Диккенса, освещенные мрачноватым светом старинных газовых фонарей.
Джек допил чай, поставил на пол рядом со стулом чашку и откинулся назад.
Она здесь. Он хотел, чтобы она пришла, и вот она здесь.
Кейт открыла глаза и, моргая, выпрямилась:
– Джек! Что вы здесь делаете? Что-то случилось?
– Да, – засмеялся он, – случилось. Прихожу, а тут вы спите.
– Боже мой, как неудобно! У меня, случайно, изо рта слюна не текла?
– Да нет… так, похрапывали слегка.
Она зевнула и снова откинулась в кресле:
– Ничего подобного, я никогда не храплю. Хотя сопеть, может быть, сопела: это со мной бывает, иногда даже громко.
– Так это и называется храп.
– Да нет, у меня просто дыхание такое… выразительное.
– Ну, я же говорю – храп.
Кейт улыбнулась, в теплом свете одинокой настольной лампы черты лица ее казались очень мягкими.
– Вы совсем не романтик, мистер Коутс.
– А что значит, по-вашему, быть романтиком?
– Любить все романтическое.
Он подпер подбородок ладонью:
– И вы это ищете в человеке?
– Да, а все остальное не столь важно.
– Какой цинизм!
– Циник – это испорченный романтик. Но от романтизма ему все равно до конца жизни не исцелиться.
– Ну так просветите меня, серого и необразованного. Чего еще хотят романтики? Помимо того, чтобы им вешали лапшу на уши, конечно.
– Я полагаю, – вздохнула Кейт, лениво потягиваясь, – в глубине души все мы хотим верить, что в мире существует некая красота и справедливость, нечто возвышенное и прекрасное, по накалу соразмерное с любовью.
– И храп не вписывается в эту прекрасную картину.
– Да уж, совершенно не вписывается.
– Жаль, ей-богу, жаль. Ваше, как вы говорите, выразительное дыхание показалось мне очень милым.
– Правда?
– Ну да, – подтвердил Джек. – Кроме того, слушая его, я в любую минуту знал, где вы находитесь.
– Вот видите! Где же тут романтика?
Он пожал плечами:
– Зато тут есть голая правда. Вы что, так и не научились принимать действительность, как она есть?
– Нет. Действительность слишком вульгарна и криклива, а вечный шум действует мне на нервы.
– Как духовой оркестр?
– Точно. Кстати, который час?
– Десятый.
– Да что вы! А где Рейчел?
– Давно ушла. Думаю, она не знала, что вы придете.
– В общем-то, я и сама этого не знала, так что ничего страшного.
– Я отвезу вас домой, – сказал Джек, вставая и потирая затекшую шею.
– Это вовсе не обязательно.
– Нет, обязательно. – Он собрал на столе бумаги, выключил компьютер и, стараясь говорить как можно более равнодушно, поинтересовался: – Чем вы занимались весь день?
– Да так, ничем особенным.
– Ходили по магазинам?
– Нет, посетила Национальную портретную галерею. Проводила небольшое исследование.
– Исследование? Это интересно! И какое же?
– Выясняла кое-что о сестрах Блайт. И, между прочим, обнаружила там удивительные фотографии.
– Вы что, собираетесь писать их портреты?
– Нет, просто любопытно стало, особенно после того, как я побывала в Эндслее. Вам не кажется, что Ирэн и Дайана были очаровательны?
Джек покачал головой:
– Нет, не кажется.
– Но они такие красавицы, а уж до чего стильные!
– Возможно, но они ничего не сделали в жизни. Быть красавицей – это еще не занятие.
– Да бросьте занудствовать, просто уши вянут. Впрочем, вам не понять. Вы ведь не женщина.
– И слава богу!
Кейт медленно подошла к окну:
– Как есть хочется, прямо умираю.
Джек сунул бумаги в портфель, закрыл на задвижку дверь черного хода.
– Правда? По дороге домой можно где-нибудь перекусить. Я тоже проголодался.