Дебютантка
Шрифт:
В самом конце прохода Кейт заметила цифру «28». Здесь продавались часы и ювелирные изделия: бриллиантовые серьги, броши, ожерелья из жемчуга. В основном все довоенное, а кое-что – даже периода Регентства. За прилавком читал «Сан» бородач лет пятидесяти с лишним. Увидев потенциальную покупательницу, он поднял голову, сложил газету и сунул ее куда-то под прилавок.
– Здравствуйте, – улыбаясь, обратилась к нему Кейт. – Лоуренс – это вы?
– Точно, – ответил продавец и встал. – Чем могу служить?
– Мне нужна ваша помощь.
– Постараюсь по мере сил.
– У меня
Лоуренс взял значок и поднес его поближе к глазам. Облупившийся, местами помятый, темно-зеленого цвета. По центру горела золотая свеча с тремя буквами «ОСГ». По краю виднелась надпись: «Надежда велика, награда справедлива».
Нахмурившись, бородач поднял на нее глаза:
– Где вы его взяли?
– Нашла. Так что это такое?
– Никогда раньше не видел такого, – медленно произнес продавец, – но думаю, что это значок Общества Святого Георгия. – Он перевернул его. – Погодите минутку… А это что?
Лоуренс достал ювелирную лупу и принялся внимательно разглядывать обратную сторону значка.
– Тут какая-то надпись. Такие маленькие буквы, не разобрать! – Он сощурился. – Ага. «И сказал Бог: „Да будет свет!“ И явилась ты». – Он снова посмотрел на Кейт. – Очень странно.
– А я и не заметила. А что это за Общество Святого Георгия? Никогда не слышала.
– Ну, тут удивляться не приходится. Вообще-то, раньше я и сам думал, что это просто легенда. Об этом никто толком ничего не знает. Вроде как была незадолго до Второй мировой войны какая-то общественная организация. И ее члены якобы ставили перед собой цель – сделать Британию страной более чистой и строгой, обладающей над другими государствами духовным превосходством. Отсюда и образ святого Георгия. Британия, управляемая британцами и для британцев, – нечто в таком роде. В то время весьма популярная идея, к сожалению. Особенно в высших классах. Но все это длилось недолго. – Лоуренс снова посмотрел на лицевую сторону значка. – Потрясающая находка. Эти люди хотели добиться даже большего влияния, чем «Кливденская кучка». Получить статус весьма привилегированной и престижной организации. Стать ядром подпольного, тайного движения.
Пояснения антиквара никоим образом не прояснили ситуацию. Ну и при чем здесь, спрашивается, светская львица, с улыбкой позирующая модному фотографу в костюме Венеры или с породистой собачонкой в ошейнике, усыпанном бриллиантами? Что за ерунда!
– Вы уверены? Неужели речь идет о тайной политической организации?
– Я уже сказал, что прежде никогда не видел такого значка. Но кое-что читал. Когда-то выходила газета под названием «Уик», там писали про такие вот негосударственные организации, разоблачали их деятельность. Жаль только, что правящие круги серьезно не относились к этим публикациям, потому что газета была коммунистического толка. В общем, все как всегда: кучка правит, остальные повинуются. В том числе и неофициально, за кулисами. Я дам вам пятьдесят фунтов.
– Но я не собираюсь
– Больше вам все равно за него никто не даст.
– И не надо. Простите, а вы когда-нибудь слышали про человека по имени Николас Уорбертон?
– Вроде как имя незнакомое. А он как-то связан с этим значком?
– Скорее всего, нет. Спасибо, мистер Лоуренс, вы очень мне помогли.
Он вежливо поклонился:
– Не за что. Дайте знать, если все же надумаете продавать. Послушайте, а за семьдесят пять фунтов не отдадите?
Кейт покачала головой и протянула руку за значком.
Он неохотно вернул его:
– Вот вам моя карточка. На всякий случай.
– Спасибо.
– Обещайте, что больше ни к кому обращаться не станете, хорошо?
Кейт сунула значок в карман:
– Хорошо, договорились. Всего доброго! И еще раз спасибо.
Шагая по проходу, Кейт снова достала значок и провела пальцем по его облупившейся эмали. Нелогично как-то получается: зачем, спрашивается, делать значок, если организация тайная? Вряд ли подпольщики станут себя рекламировать. Нет, как хотите, но что-то здесь все-таки не так.
Кейт положила значок в сумочку и проверила мобильник. Ничего. Ни пропущенных звонков, ни эсэмэсок.
На всякий случай она нажала кнопку, чтобы убедиться, что телефон работает. Да, все в порядке.
Кейт пробиралась по тусклым, плохо освещенным и пыльным проходам рынка к яркому дневному солнцу, и ей казалось, что она обломок кораблекрушения, которым бесцельно играют морские волны.
Неужели он наконец оставил попытки связаться с ней? Но почему ей не становится от этого легче? Ведь она сама этого хотела. Или не хотела?
Кейт дошла до угла Чёрч-стрит и Лиссон-гроув и в нерешительности остановилась.
Ну и куда теперь, что делать дальше? Лондон казался чужим, враждебным городом, его огромные размеры подавляли Кейт, ей было здесь трудно дышать. Она подошла к автобусной остановке и, облегченно вздохнув, присела в ее тени на скамейку. Достала ежедневник, чтобы просмотреть записи, сделанные в библиотеке.
Но, бегло пролистывая месяц за месяцем, Кейт вдруг задержалась: в глаза бросилось несколько памятных дат, отмеченных звездочкой или обведенных красным цветом. И снова она перенеслась памятью в отдельные кабинеты ресторанов, укромные номера гостиниц, места тайных свиданий, вновь переживая все, что составляло ее недавнюю жизнь, день за днем, месяц за месяцем. Она бессознательно провела пальцами по гладким жемчужинам висевшего на шее ожерелья.
Зачем она надела его сегодня? По привычке? На счастье? Или чтобы не забывать, что некий человек когда-то любил ее?
В тот день, когда он подарил ей ожерелье, шел снег. Оно лежало в темно-синем кожаном футляре. Жемчужины светились на фоне черных атласных складок, словно огромные прозрачные снежные хлопья в ночном небе.
«Я хочу, чтобы ты всегда помнила обо мне», – сказал он тогда, надевая ожерелье ей на шею.
Он закрепил золотую застежку и поцеловал ее в шею, потом – за ушком, а потом, не торопясь, – и во все остальные места…