Дед, бабайка и чумовой парик
Шрифт:
Но Рей для такого еще потрясающе молодцом держится.
– Не расстраивайся, – а прозвучало глупо. Я положила руки ему на плечи. – Ну… Может, как-нибудь… тебя туда…
– Гиблая затея, – он сразу вздрогнул от этих слов и мгновенно отвернулся, покачав головой. – Прости… больная тема. Ты бы обо мне не пеклась, справлюсь как-нибудь сам. О тебе бы кто позаботился.
Я в совершенном и странном до рези в желудке замешательстве уже было хотела уйти с балконам оставить его одного, наверное. Уж больно Рей был сложным последнее время, и
– А вот не верь ему особо, – послышалось хитрое на ухо, – это профессиональное, девкам головы дурить красивыми фразами. Ты подвох-то уже небось заподозрила? Не обижайся, он убить тебя не хочет, просто привычка такая.
Призрак, конечно все это слышал, и даже почти сподобился Роню за хвост ухватить, но тот проворной оказался.
– Рей. Обычно это людям говорят, что они в масках запутались. Не думала, что и у призраков в театральной шелухе нужда есть. Нет, теперь-то я понимаю, начальство, долг и все такое… Ладно, ясно. Откровений я от тебя не требую. Только не обманывай. Это отвратительно же.
– Он – не будет, – Рей махнул рукой в сторону уголька. – А я буду отвратительным. И верить мне тебя никто не просит.
Обиделся. Ушел. Несколько сотен лет. Ребенок ребенком.
Иероним, все еще настойчиво жужжащий над ухом, заметил, что призрак дело говорит, и велел слушаться, пока предупреждают. Я тогда всерьез не восприняла. Слишком много бестолковых сведений, забивших голову. И ничего не понятно.
Подозрительный шелест деревьев я списала на ветер. Это незнакомое место – тут все подозрительное. И тут же сбежала с балкона. Все же.
Продолжая слушать курс обучения о Рони, который говорил, что призраков часто так треплет из одного настроения в другое, потому то они как таковые – безликие размытые субстанции. И заодно добавил, что как раз поэтому влюбится в них нельзя, что меня изрядно успокоило.
– Интересно, а сбежать отсюда получится? – не задумываясь, вслух вопросила я, уже и не вслушиваясь невежливо в болтологию уголька.
И тут же щеку ядовито обожгло пощечиной, так что аж голова в сторону дернулась и на губах металлический привкус… Меня никогда ведь по лицу не били.
Поэтому я даже не поверила сначала, медленно сползая по стенке и хвастаясь за шаткую пыльную тумбочку. Ударили так, что даже в голове звенело.
И, интересно, за что?
– Чтобы больше заикаться об этом не смела, – стукнуло в ушах холодной сталью. – Ясно?
Угол обзора сузился, оттого что в глазах слегка потемнело. Я сквозь зубы Рея куда-то послала, хватаясь за голову. Для девушки – слишком грубо, если не вульгарно. Но то чувство, когда тебя лицом в грязь втаптывают, а сейчас меня именно оно жгло, – было хуже любой обиды.
Решила, что с места не сдвинусь, пока призрак, по крайней мере, прощения не попросит. А к вечеру, наверное, нальется у меня под глазом великолепный сиреневый фингал. Меня аж передернуло, как представила. Буду
Послышались удаляющиеся шаги, потом скрип какой-то, и Рей снова в комнату вернулся. Страшно захотелось отползти куда-нибудь подальше, потому что вставать пока особой охоты не было.
Призрак присел рядом, настойчиво и без особого сочувствия и предупреждения развернув меня щекой к себе, приложил лед, так что я вздрогнула от неожиданности.
– Пошел к черту. Никакой помощи от тебя не хочу. Ты такой противный, что меня тошнит. Уйди, уйди, – бормотала я, пытаясь отбиться от нежелательной заботы, и не успокоилась, пока голову мне не задрали так, что дышать трудно стало, а говорить и вовсе невозможно.
– Я могу быть сколь угодно хорошим, но приказы начальства, каковы бы они не были, выполнять обязан, – глухо отрезал призрак. – Когда ты поймешь наконец, буду рад. Но ударил я тебя лишь по своему усмотрению. Готов об заклад биться – это было не лишним, на руках тебя носить не буду, и полное право имею, в конце концов, – он как-то резко, растерянно даже, осекся.
Может, ничтожность своего оправдания осознал наконец.
Да все с ним ясно. Возможно, ему и плохо чертовские в этом мире, но… Но сетует Рей, только чтобы разжалобить и в доверие втереться. Профессиональный синдром, да? Мерзость.
На самом-то деле призрак весь себе на уме. Или на поводке у начальства.
Он весь, почти насквозь, – фальшивка. Да еще и бесформенная.
– Пусти, – изрядно вывернувшись, потребовала я, – мало того, что синяк теперь будет, так еще и отбморожение заработать недолго.
Он, вздохнув, выпустил. Кончики пальцев скользнули по мокрой от растаявшего льда щеке. Пробрала неприятная дрожь, и страшно захотелось что-то обидное сказать.
– А тебя вообще никто не любит, и не нужен ты никому. И ведешь себя, как марионетка.
Он слушал молча, не поднимая глаз, и выглядел притом, как сильно провинившийся ребенок, только я покупаться не очень спешила, хотя знала, что так говорить не очень-то тактично. Просто сердце требовало мести. Избалованное сердце.
Но осеклась я в свою очередь тоже довольно резко, потому что меня прервал странный шум. Из фильмов про гигантских пауков.
И, признаться честно, очень хотелось, чтобы в фильмах этих их озвучивали неправильно, и звук на самом деле знамением нечто безобидное. Зря, кстати.
Потому что Рей в следующее мгновение дернул меня на себя, зажав рот рукой, что очень правильно сделал, иначе бы я неминуемо завизжала и обрекла бы себя на черт еще знает, насколько плачевную участь.
Не то, что бы я боялась пауков, нет. Я целовала даже одного на спор как-то. Но то, что можно было увидеть из открытой балконной двери… это просто язык не поворачивался назвать никак иначе, как монстром. Насекомое было просто гигантское, на огромных волосатых ногах и с какими-то клещами около рта.