Дед, бабайка и чумовой парик
Шрифт:
А теперь его нет. Правда вместе с ним, кроме, наверное, разве только усталости, уже и ничего нет. Но и она… Она сама по себе какая-то до чертиков, до издевательства бунтарская.
Увидеть бы этого шестьдесят шестого. Интересно, что у него в глазах там плещется. Я даже не берусь судить. Адро говорит, что таким как он, мне, человеку, лучше всего и вовсе не попадаться. Тем более времена сейчас тяжелые.
На деле, в замке почти все время ночь, а огни наступления с каждым часом все ближе. Скоро уже для одной из сторон
Тяжелая папка свалилась на стол, вырывая из бестолковых моих раздумий, и вздымая кучи пыли, от которой я уже исчихалась вся.
– Честно говоря, не думал, что ты согласишься, – уголек протяжно вздохнул, приземляясь на доставленный трофей.
– Он мучился этим миром, – я носом уткнулась в очередную сводную книженцию, – и до сих пор мучается нестерпимо. Я для него что-то вроде утешения, и я не против, но… Он большего заслужил.
Адро неоценимо содействовал. Он еще и пропуск к архивным данным библиотеки умудрился достать, правда, долго не соглашался, но ведь заранее знал же, что отговаривать бесполезно, что согласиться в итоге придется все равно.
Меня, правда, по уговору нашему не должны были тут заметить. К счастью, библиотека – место не самое посещаемое, достаточно было одной Лиры, которая на стреме стояла. Нас сейчас не сильно искали и трясли из-за работы, достаточно было только Клеменси предупредить, что мы пропустил пару дней по болезни.
В итоге, все так издевательски удачно сложилось, что я, потеряв счет времени давно уже, сидела в архиве, перебирая личные дела, справки, договоры и объяснительные – все, что могло бы хоть как-то помочь добраться до желаемого.
– Ты не права. Вот странно, да? Вроде бы много про него знаешь, а вроде и половины не знаешь. Он, небось, весь запутался, бедный. Не знает, где ему лучше. Там, одному, или здесь, с тобой. Всю жизнь об одном мечтал, а выходит, что ему другое надо, – задумчиво рассуждал уголек, выбирая комья пыли из шерсти.
– Ничего ему не надо, – еще одна папка за ненадобностью отправилась на пол. Спину ломило немилосердно, – он замотался со всем этим. Только больше путается и больше мучается.
Я говорила, и руки мои дрожали.
И голос неровный был почему-то.
Эта вся ерунда, которая в конечном итоге вышла очень может даже быть взаимной. Недаром он все это время так адски со мною тискался, а сейчас ввязывать не хочет, хотя на самом деле ввязала его я.
Исключительно по собственной дурости.
А Рей с завидным упорством и спокойствием прошел весь свой путь до самого конца. Точней, до критической точки, дальше которой идти не должен, потому что попросту это несправедливо, и он другого заслужил.
Все это может быть, но мне дико не хочется, чтобы Рей мучился. Люди забываются со временем. И это здорово.
Правильное решение, оно одно всего. И в этом вся его сложность.
Я близко-близко к глазам подняла очередную справку.
==========
И чего они все тут такие потертые до невозможности, ни слова без труда. Да черт возьми.
Я уже устала стряхивать с ресниц воспоминания о теплых пальцах, какие же они навязчивые все-таки.
– Александра-а, – по слогам уныло протянул Иероним, – поднапрягись. Времени у нас… оу, не больше получаса всего-то. С преступными элементами здесь не церемонятся. Ну да, точно. Я слышал колокол. Через час казнь на площади.
Я невольно вздрогнула. Час. Час, когда конца личным делам на горизонте еще не было, и ничего, совсем ничего похожего на имеющее хоть каплю отношения к Рею.
– Я же не успею за час, – умоляющий взгляд устремился на уголька. – Помоги хоть чем-нибудь!
– Али я тебе и так не помогаю, возьми раздел преступников, может, его уже туда внесли, – фыркнул он, пересаживаясь со стола на плечо. – Если верить стереотипам, то, что мы ищем должно случайно выпасть-таки на пол. Ты это дело поднимаешь, а тут гоп! И разгадка.
– И разгадка… – раскачиваясь на стуле и ногти немилосердно кусая, задумчиво повторился я, и принялась выталкивать личные дела наугад.
«Ли Реншу, запрос на подтверждение пятьсот одиннадцатого уровня. Неудача.»
«Виктор Коэльо, военные действия тысяча девятьсот четырнадцатого года…»
«Йоханн Берг. Отказ от повиновения. Приговор к казни, уничтожение седьмого округа.»
«Эль Блер. Дата рождения тысяча четыреста шестьдесят третий год. Дата регистрации тысяча четыреста восемьдесят третий год. Тысяча девятьсот восемьдесят первый год: запрос на подтверждение шестьсот шестьдесят пятого уровня. Раймонд Дей. Приговор к казни. Без даты.»
Я подняла на Иеронима блестящие от волнения глаза.
– А вдруг я… не справлюсь? – голос отчего-то выше шепота не поднимался.
– Дуреха. Через столько уже прошла, чтобы сейчас отказаться. Мол, извини любовь всей моей жизни, но мне что-то страшно. Давай в другой раз, милый. Так получается? А если я скажу тебе, что меня на площадь путь заказан из-за гарпий, питающихся угольками? Придется одной идти. Совсем откажешься?
– И ничего я не откажусь.
Иероним просто в бешенство привел.
Чувства и так смешанные были. Вроде я нашла, вроде все получилось. А вроде как, ни черта еще не получилось.
Мне сейчас всего ничего надо, только лишь на площадь попасть. Что я там буду делать, оно, конечно, важно, но чуть попозже. Убирая все разбросанные папки обратно, чтоб следов не оставлять, языком я пробовала его имя, которое настоящее. Какое же оно мягкое, черт возьми, и… Какого это, интересно, его забыть?
– Чего же вы там копаетесь? – из-за стеллажа с шипением высунулась Лира. – Я вот, кажется, шаги слышала. Быстрее давайте, ну! Оставьте все, как есть, некогда убираться. Живо!