Дед Снегур и Морозочка
Шрифт:
– Челюсти человека индивидуальны, я не буду уродовать ваши, чтобы они походили на чужие. Сделать красивую улыбку можно, но она никогда не повторит ту, что вы мне показали на фото.
– Так это вы делали? – перебила я стоматолога.
– Предположим, – кивнул Альберт Захарович.
– Помните имя пациентки?
Толкунов снял со лба обруч с прикрепленными к нему увеличительными стеклами.
– Это была школьница, которая неудачно упала. Ее мать очень переживала по этому поводу и привела девочку к нам. Мы тогда как раз только-только начали делать такое
– Фамилию девочки назовите, – попросила я.
Альберт Захарович внимательно посмотрел на меня.
– Похоже, вам не нужна голливудская улыбка. О врачебной тайне вы слышали?
– Вы уже и так все рассказали, – упрекнула я доктора.
– Я имею полное право даже показать снимок чужих протезов, – возразил дантист, – но вот паспортные данные пациентов не разглашаются, и полностью их лица вы нигде здесь не увидите.
– Нам необходимо уточнить личность женщины, – заныла я.
Альберт Захарович встал.
– Оформите требование по закону, приносите ордер.
– Слушайте, ваша бывшая школьница попала в психиатрическую клинику, – зачастила я, – она назвалась Еленой Кротовой, но мы знаем – это имя вымышленное. Сейчас девушка молчит, вы единственный, кто может сообщить нам ее правильные данные. Вероятно, бедняжку ищут родители, они в панике.
– Несите ордер, – повторил дантист, – препирательства бессмысленны, извините, я уделил вам слишком много времени, в приемной меня ожидает пациент с острой болью. Он купил через Интернет «самопломбирователь зубов», и вот вам потрясающий результат.
Я вернулась к рецепшен и решила зайти в туалет. Следом за мной в санузел вошла медсестра и без всякого вступления коротко сказала:
– Давай фото.
– Вы мне поможете? – обрадовалась я, протягивая снимки.
– Жди, – велела она и удалилась.
Я оперлась о рукомойник и стала изучать в зеркале свои зубы. Смотрятся прилично, но я-то знаю про небольшие дырки! Давно пора обратиться к стоматологу, я даже пару раз записывалась на прием, но, когда наступал назначенный день, у меня всегда появлялись неотложные дела, и свидание с бормашиной откладывалось. И вот сейчас в верхней челюсти ожила боль.
Чем дольше я любовалась на свои клыки, тем сильнее ныл один из них.
– Держи, – буркнула медсестра, вновь появляясь в поле зрения, – уходи быстрей, а то мне не поздоровится, если Альберт догадается.
– Огромное спасибо, – сказала я, пряча в сумку листок, – не знаю, как вас благодарить.
Медсестра вдруг горько вздохнула.
– У меня три года назад сын пропал. В отличие от Альберта я понимаю, каково родителям, если ребенок домой не приходит. Сматывайся живее.
Я не стала задерживаться в клинике, вышла на улицу, затряслась от ставшего необычным для столицы мороза, увидела большой торговый центр и кинулась внутрь.
Пока официантка ходила за заказанным капучино, я изучала бумажку. «Галина Валентиновна Юдаева, 1986 г.р.,
– Ваш кофе! – сказала официантка.
– Простите, это дом пятнадцать? – спросила я.
– Правильно, – согласилась подавальщица.
– Здесь ведь нет квартир?
– Только магазины и рестораны, – подтвердила девушка.
– Вы не в курсе, когда торговый центр построили? – не успокаивалась я.
– Пять лет назад, я сюда одной из первых нанялась, – не усмотрела в моем любопытстве ничего странного официантка, – старый дом снесли и возвели наш «Юпитер».
– Ясно, – вздохнула я.
Клиника Альберта Захаровича располагалась в здании с номером семнадцать, Галина Юдаева жила в двух шагах от нее, вот родители и решили далеко не водить девочку. Придется мне дернуть Димона.
– Сладкий персик, – речитативом завел Коробок, – халва души моей, рахат лукум мозга, зачем ты обращаешься к недостойному?
– Галина Валентиновна Юдаева, год рождения восемьдесят шестой, ноябрь, десятое. Выясни о ней все, – велела я.
– Тра-та-та, тра-та-та, мы везем с собой кота, чижика, собаку, кошку-забияку… Валентин Семенович Юдаев, Ольга Петровна Чиркова – это родители, – отчеканил Димон, – последнее место проживания: Новокрасинская, дом…
– Я сижу на месте этого здания, – остановила я Коробкова, – его разрушили несколько лет назад.
– Не простудись, – забеспокоился хакер, – на улице холодно, не надо сидеть на камнях!
– По-твоему, я дура? Я в кафе, на месте жилого дома возвели универмаг. Раздобудь новый адрес отца с матерью. Эй, почему ты завис? Не можешь выполнить простое задание?
– Митино, – огласил Коробков.
– Отлично. Номер дома, квартиры, название улицы.
– Их нет, – ответил Димон.
Я не усмотрела в его словах подвоха.
– Почему?
– Потому что там кладбище, – фыркнул хакер, – Валентин и Ольга погибли в автокатастрофе.
– А их дочь Галина? – напряглась я.
Из трубки послышались странные звуки.
Я терпеливо ждала, пока хакер перестанет рыскать по Интернету.
– Над девочкой оформила опекунство Ксения Семеновна Юдаева, похоже, сестра отца, – сообщил в конце концов Коробков, – но она тоже скончалась.
– Где сейчас Галина? – спросила я.
– Прописана по адресу Хищин переулок, – начал диктовать координаты Димон, – там еще зарегистрированы Вера Киселева, Алиса с той же фамилией и Дмитрий, похоже, он им муж и отец.
Я приуныла: знаю, где находится упомянутый переулок, добираться мне туда больше часа, а мороз, между прочим, крепчает с каждой минутой. Но альтернативы нет.
На место я приехала, замерзнув до окоченения. Когда стянула с руки варежку, пальцы с трудом нажали на кнопку домофона.
– Кто там? – пропищал детский голосок.
– Эскимо на палочке, – брякнула я, – не бойся, Алиса.
Замок щелкнул, дверь открылась, на меня пахнуло запахом тушеного мяса и лука.
– Мама, – закричал со второго этажа детский голосок, – к нам идет мороженое! И оно меня по имени назвало.