Дедская площадка

Перемолотов Владимир Васильевич

Люстра вспыхнула, подарив странное ощущение от попавшей в меня молнии… Попавшей, но не убившей, а, напротив, наполненный меня чем-то таким, чего ты не можешь пока определить. Мозги силились понять, обрисовать, сравнить испытанное ощущение с чем-то понятном и тут пришла аналогия. Я представил, как внутри головы тасуется колода карт. В ловких невидимых руках, половинки колоды приникали друг-другу, карта к карте, лист между листом и сдвигались, создавая что-то новое. Единое целое…

Я обхватил голову руками…

У меня есть руки и голова!

За

костями черепа две Вселенных, две памяти, сливались с одну.

Глаза мои открылись, и я осознал, что стою в какой-то комнате. Стены, мебель, фотографии…

Сдерживая стон, упал в кресло. Я чувствовал, что это не было опасно, но это было все-таки невыносимо.

Когда в глазах закончилась рябь, я попробовал встать, но не смог – ноги не держали.

– Что я?
– медленно спросил я.- Где я? Когда я?

Вопросов имелась тьма, а ведь где-то имелись и ответы.

Так и не поднявшись, я стал оглядываться. Память- теперь уже не знаю старая или новая- подсказывала, что это моя квартира. Вот фотографии… Мы и Тяжельниковым. А вот и Пугачева… Мы и Горбачев… Этот-то тут при чем? Несколько статуэток в виде скрипичных ключей… И главное- Лена, дети…Сперва маленькие. А потом- взрослые. Я немного успокоился. В какой- бы из Вселенных я не находился, слава Богу, главное оставалось по-прежнему.

«Это будущее?»- подумал я.- «Какое?»

И тут как прорвало…

В моей голове потоком рванули картинки еще раз прожитого прошлого - диски, концерты, новые песни и стадионы, заполненные людьми, встречи с незнакомыми людьми… Я не волновался. Я был уверен, что весь этот поток воспоминаний войдет в свое русло и словно карточки в картотеке разложится по своим местам. Машинально расстегнул рубаху… Шрам нашелся на старом месте. Это была не новая жизнь, а старая жизнь, прожитая по-новому. Значит и впрямь другая жизнь. Фотографии. Жена, дети…

Пазлы складывались один к одному, составляя крепкий фундамент своих отношений с новой реальностью.

Из ревизии воспоминаний меня выхватил телефонный звонок.

– Алло…

Мембрана отозвалась знакомым голосом.

– Ты живой? – спросил Никита.

– Живой, - медленно ответил я. – Но вот я это или нет, я сказать не берусь.

Он хмыкнул.

– Погоди немного. Мы сейчас с Серегой приедем и разберемся...

«Неужели все кончилось?», - подумал я. От этой мысли стало на душе так горько, что я заплакал... Я трогал глаза руками, но ладони оставались сухими.

– Все кончилось... Все кончилось... – повторял я. Все было на своих местах. Пылесос, кот Филимон... Неужели и правда - все.... Черным валом накатилось отчаяние.

Если у вас возникнет желание поощрить автора, сделайте перевод на карту Сбербанка.

Перевод 89031010626 СУММА

Или на карту 2202 2005 0456 6199

Глава 7

7.

Сколько длилось моя меланхолия, я не знал. В том месте,

где я сейчас пребывал, не было времени, а вот ощущения были. В какой-то момент в голове, словно сквозняк пролетел и ветер принес резкий, словно удар плетки, запах нашатыря...

Я открыл глаза. По-настоящему открыл. Мир вокруг оказался белым. Белый потолок, белая спинка кровати… Попробовал повернуть голову, но не получилось. Тогда я просто скосил глаза. Справа тоже все было белым. Белое одеяло и белая стена. С другой стороны нашлась такая же белая тумбочка.

«Больница?» - подумал я.
– «Или дворец Снежной королевы? Или что-то еще?»

Вопрос был, а вот ответа на него - не было.

«Хорошо. Другой вопрос. А где? Точнее когда?»

Вот на этот вопрос, как и на все остальные ответ нашелся очень быстро. Только вот подумал – и на тебе.

– Больной очнулся, - сказал кто-то за моей спиной. Надомной появилась голова, и в глаза ударил свет.

– Зрачки на свет реагируют.

Я попробовал что-то сказать, но только захрипел и в губы мне ткнулся тонкий носик поилки.

«Госпиталь!
– сообразил я. – Точно госпиталь…» и снова исчез из реальности.

Придя в сознание во второй раз, почти сразу понял, когда я. Рядом со мной сидел на стуле знакомый майор КГБ. На душе сразу стало полегче. Мы остались тут, на «этом» свете.

– Живой?
– поинтересовался тот. Я ответил не сразу. Мысленно прикинул, как себя чувствую, потом посмотрел все ли конечности на мести (теперь получилось!) и негромко ответил.

– Чего и вам желаю... Как ребята?

– Все живы, - успокоил он меня. – Но досталось каждому…

– Чему досталось?

Язык во рту ворочался все лучше и лучше. Я покосился на тумбочку. Там стоял стакан с чем-то похожим на компот. Майор понял без слов и помог мне сделать глоток. Я откинулся на подушки.

– Вот теперь совсем хорошо… Так чем нам досталось?

– Сперва осветительной аппаратурой, потом – током…

– А почему так…

– Разбираемся, - серьезно, со значением, ответил он. – Разберемся… Хорошо, что вы живы и руки-ноги целы.

– И головы, - послышался голос Никиты от входа. Я повернул голову. Кузнецов стоял в дверях в каком-то больничном халате. Халат был красив, но велик размером и с перевязанной головой и полотенцем на руке наш поэт походил на какого-то восточного владыку.

– Эмир Бухарский... – сказал я. – Ты-то как?

Прихрамывая, он подошел поближе и сел на кровать.

– Примерно также как и мы все. Разница с тобой только в том, что тебе софитом досталось по спине. А мне – по голове. Ну и разряд, конечно…

– Да притворяется он, - подал голос Сергей. Наш майор завертел головой, сообразил, что я из-за него ничего не вижу и передвинул стул, так что я смог увидеть товарища. Володин сидел на своей кровати в таком же больничном халате. А ничего. Вид, вроде, здоровый. Несколько синяков на лице, царапина и рука на перевязи.