Дедская площадка
Шрифт:
– Да. Глядя назад рискуешь споткнуться, идя вперед,- кивнул Сергей. А я добавил:
– Нельзя все время вспоминать и каяться. Уж вам-то об это должно быть хорошо понятно?
– Нам? – удивились гости. – Почему нам?
– Ну, французам… - поправился я.
– Сколько голов во время своих революций порубили! Потом Наполеона вырастили, и он что в мире натворил? Каяться, просить пардону и снова каяться… Так ведь нет этого?
– А вы Наполеоном даже гордитесь! – «макнул» их Никита. – Даже торт в его честь
Французы переглянулись и после этого разговор свернул на традиционную тропинку - где учились, когда начали сочинять, почему попали сюда на учебу... Они считал, что говорят с двадцатилетними юношами, но ему отвечали шестидесятилетние старики, так что беседа получилась занятной. Мы шутили, где можно было, или говорили серьезно. В итоге мне кажется, все остались довольными. Во всяком случае секретарь, когда выводил французов из буфета, обернулся и показал нам большой палец.
– Понравилось, - сказал я. – Мы себя показали!
Глядя в спины покидающих буфет Сергей сказал с легким пренебрежением:
– Да ну... Французы... Работал бы он в «The Daily World» могли бы через него Джону Леннону привет передать.
– Так она вроде бы в Америке?
– Да все равно...
– И есть ли она сейчас вообще? Кажется, уже и нет...
– Да какая разница? – повторил Сергей.
– Тут главное передать...
Глядя на уже закрывшуюся дверь я спросил.
– А Еврокоммунизм сейчас есть или позже будет?
Ребята насторожились.
– Звякнуло? – осторожно спросил Никита. Я медленно кивнул, словно не решаясь расплескать то, что всплыло в памяти. Этот слово- «еврокоммунизм» - всколыхнуло и их память.
– Есть... 1976 год. Берлин. Общеевропейское совещание компартий. Будут критиковать КПСС за недостатки политических свобод и потерявшую актуальность концепцию диктатуры пролетариата.
– Итальянцы, французы, испанцы...
– Ну что ж... Порадуем Юрия Владимировича...
Если у вас возникнет желание поощрить автора сделайте перевод на карту Сбербанка.
Перевод 89031010626 СУММА
Глава 3
3.
Каникулы закончились и снова началась учеба…
Теперь это все было совсем не так как раньше. Если месяц назад мы, да и не только мы, но и деканаты наших институтов смотрели на нас как на потенциальных инженеров, то теперь у нас пошла какая-то облегченная версия обучения. Самое главное- она оставляла нам больше свободного времени.
По молчаливому уговору с Властью мы ввели себе «плавающий» режим обучения. Не знаю откуда пришла команда - от нашего майора или из ЦК ВЛКСМ, но все шло для нас очень хорошо.
После встречей с французами я испытывал какое-то беспокойство, вроде как камешек в ботинке - вроде бы и можно идти, но вот не совсем удобно. Что-то, похоже, лежало у меня в глубинах памяти, что-то хотелось
– Вот и мне тоже кажется, что кто-то еще было с Францией связанное, но... Не ухватывается.
– Черт... Придется опять вену подставлять. Наверняка что-то важное, если мы все об это помним.
– Знать бы что именно.
– Вот кольнемся - узнаем... Надо будет на майора выходить, проситься на процедуру...
Но проситься никого не пришлось. Майор и сам на наш вышел.
В один из дней мы вместе с нашими новыми товарищами поехали на «Мелодию» записывать вариант финальной песни. Все-таки профессионалы – это профессионалы. Нас мучали часа три, добиваясь того качества звука, который аппаратура могла записать на пластинку. Из раза в раз мы играли и пели, а звукоинженеры отыскивали в том, что мы делали изъяны и заставляли переделывать. Дошло до того, что наш барабанщик, как Ринго Стар заорал: «У меня уже волдыри на пальцах!», но это не помогло. Пришлось поиграть еще, зато все в итоге остались довольны.
А вот в итоге при выходе из студи нас встретил наш майор.
– С вами хочет увидеться Юрий Владимирович...
– Срочно?
– Через два дня. Устраивает?
Вопрос был всего лишь данью вежливости. Вроде бы мы одного поля ягоды – он и мы... Вот попробуй скажи «Нет. У нас контрольная...» Ведь даже в голову не придет... Хотя с другой стороны так скажешь и потом по контрольной «отлично» на автомате получишь. С Конторой не только мы шутить не смеем.
– Конечно... Только давайте через «Дальрыбу»...
– Что-то всплыло?
– Да вот не совсем, - с сожалением сказал Никита. – Барахтается что-то, но на берег не вылезает. Придется подстегнуть...
С «Дальрыбой» все прошло штатно. Укол - и наше оформленное воспоминание о Франции сформировалось в предсказание. Говорить майору мы ничего не стали – кто его знает, какая у него степень посвящения в эти дела и придержали информацию до встречи с Андроповым. Один-два дня роли не играли.
В назначенный день мы отпросились с занятий и Кусковским парком двинулись в сторону железнодорожной станции и далее к метро.
Когда мы оставались совсем одни и риск прослушивания был для нас минимален, мы рассуждали о том, каким образом мы почувствуем, что выдаваемая нами информация меняет нынешнею историю. Ведь проявления, если они последуют, не могли ограничиться только новыми песенками, которые звучали в эфире «Маяка», должно было бы меняться что-то серьезное. Но пока ничего подобного не происходило. Никаких революционных изменений не наблюдалось. Все мы внимательно читали партийную и комсомольскую прессу в надежде уловить какие-то колебания политического курса Власти, но… Очень хорошо наше общее настроение сформулировал Никита.