Дедушка, Grand-pere, Grandfather… Воспоминания внуков и внучек о дедушках, знаменитых и не очень, с винтажными фотографиями XIX – XX веков
Шрифт:
Я часто думаю: как страшно, что дедушка, служивший верой и правдой своему Отечеству, погиб униженный и оклеветанный. Беды семьи на этом не закончились. Расстрелян 15 марта 1938 года его сын Петр Петрович Крючков, секретарь А. М. Горького. Расстреляна 17 сентября 1938 жена Петра Петровича-младшего Елизавета Захаровна. Сиротой остался их пятилетний сын Петя. После всех страшных событий сошла с ума и умерла в скорбном доме дочь деда, Маргарита Петровна, в начале тридцатых годов пропал сын Виктор. Единственный оставшийся на свободе сын Георгий, мой отец, прожил всю жизнь в страхе и унижении. После трагедии, обрушившейся на семью, с конца тридцатых годов работа его не соответствовала ни образованию, ни интеллекту. Прожил до преклонного возраста с узелком в прихожей
Елизавета Захаровна Крючкова (урожд. Медведовская)
За год до смерти отец познакомил меня с моей двоюродной сестрой Айной Петровной Погожевой, внебрачной дочерью его родного брата Петра Петровича Крючкова. Раньше я не знала о ее существовании. Моя мама, присутствующая на нашей встрече, очень была этому рада и рассказала, что была связана дружескими отношениями с мамой Айны, но молчала об этом полжизни. Они умели держать язык за зубами. Она же нам рассказала, что отец Айны, Петр Петрович, снимал в Красково дачи для нас, маленьких девочек. Детская память коротка, этого я совершенно не помню.
После той первой встречи мы очень подружились с моей двоюродной сестрой, вместе вели поиски захоронения ее отца (моего дяди), обращались во все возможные архивы. Наконец, в конторе Донского кладбища нам указали на огромный, во всю стену шкаф, в котором лежали десятки толстых папок с фамилиями расстрелянных во времена репрессий. После трехчасовых поисков мы обнаружили в тетради, озаглавленной «Бутово-Коммунарка», родную фамилию. Петр Петрович Крючков, старший сын моего деда, был расстрелян вместе со своей женой в спецзоне «Коммунарка». Они зарыты вместе с тысячами невинно казненных людей в земле «Коммунарки», переданной в 1999 году Русской православной церкви. Сейчас здесь, на крови, возведен храм Святых Новомучеников и Исповедников России. А надгробием им будет наша светлая память.
А потом мы вместе искали нашего двоюродного брата Петю, внука моего деда, очередного Петра. Нашли его, собственно, случайно, так как долгое время он жил вне Москвы. В последние годы его жизни мы как могли помогали ему и старались всячески опекать и очень привязались друг к другу. Его больше нет. Он умер в возрасте шестидесяти лет с двумя справками о реабилитации казненных родителей. Окна его квартиры выходили во двор Бутырской тюрьмы — это ли не гримасы времени?! Мы с Айной захоронили прах Петра в могилу моего отца, Георгия Петровича Крючкова, на Донском кладбище.
Я хочу рассказать о его трагической судьбе. После ареста и расстрела родителей с конца сентября 1937 года жил у нас в доме. Но 30 апреля 1938 года привезли к нам домой умирающую от чахотки мамину маму Галину Федоровну. Петю взяла бабушка по материнской линии и увезла его в деревню подальше от города, чтобы спасти от детского дома или еще худшей участи. Вскоре умерла бабушка, прятавшая шестилетнего Петю в деревне. Он жил в шалаше на краю деревни, питался морковкой и прочими овощами с еще не убранных огородов. Иногда кто-то тайком подкладывал ему куски хлеба. А совсем недавно Петя звал Алексея Максимовича Горького дедушкой и подолгу гостил в его доме. Напомню: его отец работал литературным секретарем великого пролетарского писателя. Горький в письме от 8 октября 1935 года писал Петру Петровичу из Тессели: «Петр учится лазать по деревьям, следит за работами по очистке сада и орет “Во Франции два гренадера”, весел, здоров и более спокойно наблюдателен, чем был». А в письме от 2ноября 1935 года Горький пишет: «Петруха вполне благополучен». В Тессели в Крыму маленький Петя был без родителей на попечении Олимпиады Дмитриевны, домоправительницы Горького. (Архив Горького. Том 14.)
Слева направо: Айна Петровна Погожаева, Марина Георгиевна Крючкова, Борис Викторович
А. М. Горький, Марфа Пешкова и Петя Крючков, лето 1935 года
Потом его отыскал и воспитал брат его матери Александр Захарович Медведовский, очень достойный человек, врач по профессии. В последние годы жизни он работал заместителем главного врача в больнице им. Боткина, где тогда работала врачом и моя мама. Поистине пути Господни неисповедимы. Петя закончил десятилетку, отслужил в армии, но получить высшее образование смог только после реабилитации матери в 1956 году. Всю жизнь Петр проработал далеко от Москвы, внук и сын «врагов народа».
15 марта 2001 года, в день расстрела моего дяди Петра Петровича, мы всей нашей огромной семьей, что называется, с чадами и домочадцами, отправились в «Коммунарку», бывшую дачу Генриха Ягоды, где с 1937 года проводились массовые расстрелы. Мы ездили туда не один раз, но первое впечатление было самым ужасным. Моя сестра Наташа сняла нашу поездку на видеокамеру. Петя, красивый старик, его сводная сестра Айна, в растерянности бредущие по дороге к недавно поставленному сразу при входе на полигон деревянному кресту, чтобы возложить к нему цветы. Ужаснее зрелища я не видела в своей жизни. Не нужно было никаких слов, чтобы осознать ужас и размах преступлений сталинского режима.
Через год после смерти Пети, собравшись на его поминки, мы получили от его друзей Скибиных хранившиеся у них семейные фотографии и письма нашего брата. Среди писем оказалось одно, написанное из Ленинграда и подписанное: «Крючков Борис Викторович». Скибины рассказали нам, что Петя не стал отвечать на письмо двоюродного брата, боясь провокации. Сын Виктора Петровича Крючкова, Борис, остался в пять лет сиротой, отец пропал, когда мальчику было всего три года, а в пять он остался без матери. Из письма Бориса: «Утром в школу я уходил, не поев, а после школы бежал собирать и сдавать винные бутылки, если они были, чтобы купить хлеба. Сердобольные жильцы подкармливали меня и давали что-то из одежды, так как заплаты на штанах были очень заметны, потому что пришивал я их через край. Потом я поступил в ФЗУ на кулинарное производство, чтобы быть сытым». Совсем мальчиком попал в народное ополчение, был ранен, прошел всю войну до конца. После войны работал на химическом заводе, а последние годы — начальником отдела кадров там же.
Слева направо: Айна Петровна Погожаева, Борис Викторович Крючков и Марина Георгиевна Крючкова
Так мы нашли еще одного двоюродного брата, внука нашего деда. Борису было уже восемьдесят лет. Мы собрались с силами и поехали к нему уже в Санкт-Петербург. Как же он был рад увидеть хоть в конце жизни лица родных, узнавая в них фамильные черты! Привезли мы ему фотографии деда, отца, дядьев, тетки и молодого, идущего за нами поколения. У него дома не было ни одного документа или фотографии, связанной с его большой растерзанной семьей. Нам вослед было написано стихотворение «Дедушкин портрет». Вот отрывок из него:
Сквозь стекла стареньких очков Дед смотрит на меня: «Ты внук мой, Боренька Крючков» — Так говорят его глаза. А я в лицо его смотрю И, без сомненья, ясно вижу Свой лоб и нос, свою губу, И подбородок сужен книзу…А потом опять потеря, его не стало через год с небольшим. И оказалось на всю огромную крючковскую семью всего две могилы. Все остальные лежат во рвах или могилах безымянных.