Дела магические
Шрифт:
– Нет, - провозгласил он.
– Так не бывает. Не бывает таких текстуальных совпадений.
Впрочем, полного совпадения не было. Совпадало все, кроме понятий правое - левое. Размышляя над странностями показаний и над тем, как их использовать в завтрашнем поединке с Омри Шамашем, Ницан рассеянно вычерчивал рядом с фигуркой Сивана непропорционально большой кинжал, которым младший жрец был убит.
Сначала он рисовал небрежно, потом увлекся, начал все более тщательно изображать детали, которые мог вспомнить: треугольное лезвие с канавкой посередине, гарду в виде спиральной змейки,
Карандаш замер над бумагой. А что там было на рукоятке? Какой-то рельефный орнамент, который частично скрывала засохшая грязь.
Красноватая грязь.
Глина.
– Оп-па...
– карандаш с хрустом сломался, обе половинки упали на стол.
– Глина...
– замороженным голосом сказал Ницан.
– А у нас тут, - он постучал пальцем по рисунку, - у нас тут - битум. И кинжал наш находился в самой серединке. Аккурат в спине преподобного Сивана.
Сумасшедшая мысль пришла вдруг в голову обреченному сыщику. Она была столь странной, что Ницана начала бить крупная дрожь.
– Но ведь так все объясняется...
– пробормотал он.
– Почти безукоризненно. Только как же это доказать?
У Ницана пересохло в горле, он рассеянно схватил пальцами воздух. Умник на этот раз откликнулся с большим опозданием, сыщик успел подняться со своего места и два-три раза измерить шагами комнату. Приняв от рапаита очередной стакан с выпивкой (Ницан даже не обратил внимание, что именно поднес ему рапаит в этот раз), сыщик бросил рассеянный взгляд на повернутое к стене зеркало. Ему почему-то вспомнилась недавняя сцена с курьером из храма Анат-Яху и его беспомощные жесты. Выглядел бедняга комично, слов нет, но Ницану совсем не хотелось сейчас смеяться. Просто ночное происшествие вдруг подсказало ему идею, от которой стакан заплясал в руке.
– Зеркало...
– пробормотал Ницан, - оглядываясь по сторонам. Зеркальце, маленькое зеркальце... Где-то тут у меня было маленькое зеркальце...
Отставив в сторону стакан, сыщик нашел на полке маленькое зеркальце, забытое несколько дней назад его подружкой Нурсаг. Безделушка имела овальную форму и изящную, немного вычурную рукоятку.
Сыщик осторожно отвернул от стены большое зеркало, отошел чуть в сторону, после чего поднял повыше стакан и приветливо улыбнулся собственному отражению:
– Твое здоровье, приятель!
– громко сказал он.
Со стороны это выглядело совершенно по-идиотски, и если бы его сейчас увидел, скажем тот же Лугальбанда, вместо суда Ницан отправился бы завтра в психиатрическую лечебницу.
Все при том же храме Анат-Яху.
Отражение, разумеется, повторило его жест, но в то же время родная небритая физиономия обрела озадаченное выражение. Правда, оно продержалось какую-то долю секунды. Ницан поднес стакан к губам, сделал несколько глотков. Стакан опустел мгновенно: разумеется, девек не упустил возможности присосаться к дармовой выпивке. Ницан поощрительно улыбнулся в зеркало и отсалютовал пустым стаканом: дескать, молодчина, валяй дальше.
– Послушай, красавчик, - сказал он.
– У меня к тебе есть деловое предложение. Во-первых, я обещаю регулярно делиться с тобой всей выпивкой.
Мышцы лица
Ницан поторопился воспользоваться успехом:
– Мало того: я не буду завешивать зеркало, не буду его отворачивать к стенке, так что ты сможешь проделывать свои штучки со всеми моими гостями... В разумных пределах, - осторожно добавил сыщик, вспомнив, что шуточки девека отнюдь не безобидны, и способны вести до серьезного правда, не смертельного - эмоционального истощения.
– Но для этого я прошу тебя о помощи...
– сыщик показал девеку зеркальце Нурсаг.
– Не можешь ли ты какое-то время провести вот тут? В этом зеркале? По-моему, рамочка очень симпатичная...
Отражение в большом зеркале какое-то время не изменялось, потом вдруг подернулось рябью - словно поверхность пруда. Затем оно окуталось серебристым туманом. Этот туман вдруг вытянулся по направлению к Ницану, превратился в зыбкий полупрозрачный искрящийся язык, который скрутился в тонкое веретено. Коснувшись маленького зеркальца, веретено тут же всосалось внутрь. Через мгновение Ницан осторожно заглянул в старое зеркало - его отражение больше не стремилось управлять оригиналом. Зато крохотное отражение в ручном зеркальце Нурсаг немедленно принялось дергаться, и сыщик почувствовал нестерпимый зуд в мышцах лица.
– Отлично, - прошептал он.
– Я еще не знаю, что из этого выйдет. Но похоже, это мой единственный шанс. Теперь осталось позвонить госпоже Баалат-Гебал и кое-что у нее попросить...
Ему не пришлось долго ждать, госпожа Баалат-Гебал сразу же откликнулась на его звонок. Лицо ее казалось опухшим от слез, а к темному бесформенному платью на плечах были пришиты гирлянды траурных лент. Не дожидаясь расспросов, она сообщила:
– Энненет только что похоронили. В роскошном саркофаге, но крышку не подняли. несмотря на то, что всю ночь работали бальзамировщики...
– она промокнула платочком красный кончик носа.
– А нас из этого чертова приюта даже не пригласили в склеп. Представляете, какое хамство! Умирает последняя представительница старейшего рода, а мы не имеем возможности проводить ее в последний путь! Между прочим, - добавила она деловитым тоном, - полиции здесь не было.
Ницан именно это и предполагал. Вслух спросил:
– Вы уверены? Может быть, полиция приезжала, но вы ее не видели?
– Уверена?
– госпожа Баалат-Гебал сердито фыркнула.
– Конечно, уверена. Я спрашивала у начальника храмовой стражи. Он ответил - а зачем полиция? Госпожа Сэрэн-Лагашти умерла от тяжелой болезни, при чем здесь полиция?.. Ницан, - она сурово посмотрела на сыщика и погрозила ему пальцем, - вы должны вывести всех этих негодяев на чистую воду!
Ницан предостерегающе поднял палец и тщательно осмотрел ту часть покоев престарелой дамы, которую охватывало фантомное облако.