Дела святейшие
Шрифт:
С тех пор как состоялась торжественная раздача синих корочек, Иван Тер-Оганесян изменился несказанно, будто бы ему сделали пластическую операцию на все тело. Правда, стоит заметить, что в отличие от Даши корочку Оганесян получил красную, но сути дела это не меняло. В университете это был худощавый, довольно нервный студент, светловолосый, сероглазый, невысокого роста — от армянина была только фамилия. Всех, кто не мог цитировать газету «Таймс» за середину девятнадцатого века на языке оригинала, Оганесян считал недоумками. Записки Цезаря о римской войне он тоже, как правило, цитировал
— Какое отвратительное произношение! — громко, на всю аудиторию, объявила Даша. — Даже не верится, что такое можно услышать в стенах исторического факультета.
Застыв на полузвуке, Оганесян соображал не меньше минуты.
— Но... ведь это же мертвый язык, — неуверенно произнес он.
— И что с того? — надменно спросила Даша. — Ты же не думаешь, что древние римляне говорили с русским акцентом? Стыдно должно быть.
И будь студент Оганесян чуть менее образованным, он, конечно, послал бы ее куда-нибудь подальше, да хоть бы в тот же лингафонный кабинет, но как человек энциклопедических знаний он заподозрил, что найден некий метод, восстанавливающий звучание мертвых языков. Расспросить рыжеволосую выскочку ему ботаническая гордость не позволила, Интернет в ту пору развит не был, и потому он долго и мучительно искал хоть какую-нибудь информацию о столь удивительном открытии. Со временем Оганесян, конечно, понял, что, скорее всего, это был блеф чистой воды, и все равно — в присутствии Даши больше уже не рисковал говорить ни на каком ином языке, кроме русского.
Так вот, Даша ожидала увидеть все такого же худосочного зануду, ну разве что с залысинами и толстыми стеклами очков, и каково же было ее удивление, когда вместо постаревшего на ниве науки «ботаника» ей явился весьма упитанный, холеный джентльмен, с несколько брюзгливым, надменным лицом и такими начищенными ботинками, что возникало подозрение — а не стащил ли он их только что с прилавка расположенного неподалеку обувного магазина.
— Здравствуй, — важно сказал Оганесян.
Даша на всякий случай обернулась.
— Ты с кем сейчас поздоровался? — удивленно спросила она.
— Привет, Рыжая, — рассмеялся бывший однокурсник.
Даша удивилась еще сильнее.
— Вот уж не думала, что ты умеешь смеяться.
— Пришлось научиться. — Изловчившись, он все-таки щипнул ее за бок. — Ого, а ты вкусненькая стала.
— Да иди ты!.. — Даша замахнулась. — Как дам сейчас...
— Дай. — Иван по-свойски попытался обнять полураздетую даму.
Но Даша снова показала кулак и, обернувшись в глубь квартиры, где все еще мирно спали, прошептала:
— Спускайся вниз, там, слева от дома, метров через сто, небольшое кафе, оно круглосуточное, подожди меня там.
— Я не ем в круглосуточных бистро, — попытался возразить Оганесян.
Но Даша сделала страшное лицо
2
Через пять минут, в чем-то очень-очень спортивном и очень домашнем, она входила в забегаловку. Оганесян сидел возле самой двери, и вид у него был крайне недовольный.
— Слушай, с тобой договариваться — себе дороже, — с ходу начал он. — Ты зачем просила меня прийти вчера? Чтобы я груши возле дома околачивал? Где ты целый день носилась?
Даша охнула, она совсем забыла о назначенной встрече.
— Прости, дорогой, я тебе сейчас все объясню.
— Да уж надеюсь...
Суетливо пристраиваясь за не слишком чистым столиком, Даша украдкой разглядывала бывшего приятеля.
— Ну и костюмчик у тебя, — заметила она.
— Не нравится?
— Почему, нравится. Пытаюсь понять, как ты по дороге умудрился не замять на нем ни единой складочки. Пешком пришел?
— Нет. — Оганесян стряхнул с плеча невидимую пылинку. — Просто покупаю дорогую одежду.
— Скажите, пожалуйста...
— Чего, кстати, не скажешь о тебе. — Он с иронией оглядел наспех накинутый наряд. — Ты раньше лучше одевалась. Меняешься...
Это прозвучало не очень хорошо.
— Надо заметить, ты тоже на месте не стоишь!
В универе был вот такой, — Даша показала на свой мизинец, — а сейчас гляди, как отожрался.
— Я попросил бы! — возмутился Оганесян. — И вообще... позволь ближе к теме. Мое время слишком дорого.
Даша ухмыльнулась.
— Приблизительно так же, как и пиджак?
— Дороже.
Подошедшая официантка приготовила блокнот.
— Что желаете?
Оганесян и рта не успел раскрыть, как Даша ответила за него:
— Он ничего желает. У вас чайник небось пластмассовый, а он кофу только из серебряных пьет. Так что обойдется.
Официантка устало моргнула растекшимися после ночной смены ресницами.
— Чего?
Оганесян пнул под столом рыжеволосую.
— Спасибо, я уже пил кофе. Из серебряного кофейника.
— Ты стал толстым и наглым, — констатировала Даша, как только официантка с обиженным видом отошла. — Ладно, давай рассказывай. Чем ты занимаешься, что стал таким важным?
— Работаю в аппарате президента. Так что Nobles oblige.
— Ты опять за старое?
— Да. — Оганесян выставил вперед палец: — И не вздумай сказать, что у меня плохое произношение.
Даша рассмеялась:
— Запомнил?
— Еще бы. Я чуть вены себе не вскрыл, пытаясь найти, где учат правильному латинскому произношению.
— Это же мертвый язык, — послышался хрипловатый голос.
Бывшие сокурсники обернулись. За столиком справа сидели два отчетливых алкоголика интеллигентной наружности и внимательно вслушивались в их беседу.
Даша с удовольствием заметила:
— Это только нормальные студенты знают, что латынь мертвая, а гении — сомневаются.
Последовал еще один пинок.
— Ты перейдешь к делу, или мне удалиться? Повторяю, у меня работа, я отлучился на полчасика, не больше.
— С чего это ты так расщедрился?