Дела-то житейские…

Чумакова Елена

– Она молодая?

– Нет. Наверное, старше вас. Сколько вам?

– Тридцать два, – ответила Инна.

– Ваша ровесница, – продолжила главврач, – не замужем. Это ее первый ребенок. Возможно, просто попросила вашего мужа о ребенке. Самое лучшее, что вы можете сделать, – это выкинуть телеграмму и забыть о ней. Даже не говорите об этом с мужем! Сделайте вид, что ничего не знаете. Я вам, как более опытная женщина, лучше знающая жизнь, советую.

Инна вышла из роддома в полной растерянности. Теперь она знала точно, что Денис давно ее обманывает. Это знание обрушилось на нее так внезапно, похоронив благополучие их семьи, доверие,

душевную близость. Как теперь с этим жить?! Поступить так, как советует главврач? А хватит ли у нее сил, чтобы делать вид, что ничего не знает? День за днем играть роль прежней жены? Ведь Денис наверняка будет навещать свою новорожденную дочь, бывать у этой женщины… И как ей, Инне, в этой ситуации быть? Притворяться, что ни о чем не догадывается? Нет, такой жизни она точно не выдержит. Да и какой смысл? От их семьи осталась лишь внешняя оболочка, внутри – пустота.

Откуда взялась эта Людмила? Что связывает ее с Денисом? Чем его привлекла? Инна поняла, что не будет ей покоя, пока не увидит эту женщину, не разберется в ситуации до конца. На автовокзале она обратила внимание на киоск горсправки. Заполнила бланк и через десять минут держала в руках листок с адресом. В небольшом городке все было недалеко. Вскоре Инна поднималась по лестнице панельной пятиэтажки, каждая ступенька давалась с трудом, словно взбиралась на Эверест. Переведя дух, нажала на кнопку звонка.

Через пару минут дверь распахнулась. На пороге стояла женщина. Инна мгновенно ее узнала. Месяца два назад она приходила в стоматологический кабинет медсанчасти, в котором работала врач Пушкарева. Это было большой удачей – найти работу по специальности в гарнизоне. Ее пациентами были солдаты, офицеры, жители городка. Почти всех она так или иначе знала, поэтому удивилась, увидев в своем кабинете двух незнакомых женщин. Одна попросила проконсультировать ее по поводу коронки на залеченный зуб. Пока Инна осматривала неожиданную пациентку, вторая – беременная, осталась стоять у двери, отказавшись пройти и сесть. Исподлобья она разглядывала докторшу, и Инне было не по себе от неприязненного взгляда. Если бы она догадалась о причине этого странного визита! Но ей это и в голову не могло прийти.

Теперь женщины молча стояли лицом к лицу, и порог, словно барьер, разделял их. Из комнаты доносился громкий, требовательный детский плач. Людмила не ожидала увидеть Инну в своей квартире. Она растерялась, побледнела, потом сказала, отведя взгляд:

– Я не могу сейчас с вами разговаривать, мне пора кормить ребенка. Приходите через полчаса, – и захлопнула дверь.

Инна устало спустилась по лестнице, побрела к автостанции. В ушах по-прежнему звучал детский плач. Говорить с Людмилой было не о чем, все и так стало ясно. Никаких надежд на недоразумение, злую шутку не осталось. Теперь с этим знанием надо было что-то делать, решать, как ей жить дальше, но сил не осталось. Их едва хватило, чтобы добраться до дома. Проплакав весь вечер и всю ночь, выпив все успокоительные в домашней аптечке, Инна взяла себя в руки – слезами горю не поможешь.

Утром вышла погулять с Катечкой и Дашей, зашла в магазин за молоком. При ее появлении женщины в очереди смолкли, все взгляды устремились к ней, словно впервые ее увидели. Выходя из магазина, услышала шепоток за спиной:

– Эта?

– Да-да, эта!

Инна гуляла с дочками по аллее между домами и всюду наталкивалась на любопытные взгляды. Благодаря телеграмме ее беда

явно стала сенсацией дня. Многие смаковали новость, надеясь, что их семьи подобные потрясения обойдут, что они не окажутся следующей мишенью. В душе Инны закипала злость: за что ей этот позор? Она-то чем провинилась? Пушкарев гуляет по Питеру и, вполне возможно, не один, а она тут вынуждена прятать глаза от людей. От нее ждут каких-то действий, но что бы она не предприняла, это будут обсуждать и осуждать.

Вернувшись с прогулки, Инна накормила детей, младшую уложила спать, старшую отпустила к подружкам, а сама взялась за телефон. А тот, словно ждал этого момента, разразился трелью, на экране высветилось привычное «Любимый». В трубке раздался такой знакомый, но как-то чересчур жизнерадостный голос:

– Привет, Кошка! Как вы там? Что новенького в городке и дома?

– Привет, Пушкарев. Есть кое-какие новости. Ты там стоишь или сидишь?

– Стою… а что такое?

– Лучше сядь. Тут мне телеграмму доставили, адресованную тебе. Сейчас зачитаю, – Инна взяла в руки злополучный листок, – «Денис поздравляю рождением третьей дочери тчк». Я присоединяюсь к поздравлению и хочу знать, что это значит.

– Понятия не имею. Чья-то глупая шутка. Выброси и забудь.

Жизнерадостность из голоса мужа пропала. Теперь он звучал напористо.

– Да? Я даже знаю чья. Сорокина Людмила Николаевна тебе знакома?

– Нет, впервые слышу.

– Может быть, тебе напомнить адрес, чтобы память прояснилась?

Инна назвала улицу, дом, номер квартиры. В трубке повисла минутная пауза.

– Ты что, там была? Разговаривала с ней?

– Да, конечно. Познакомилась и с твоей подружкой, и с вашей дочкой, – пошла на блеф жена. – Ее версию я выслушала, теперь хочу услышать твою.

В трубке вновь повисла минутная пауза. Инна ждала, чувствуя, как вновь душит обида.

– Эта стерва не докажет, что ребенок от меня. Не я один к ней ходил, – хмуро выдал Денис.

– Час от часу не легче! Можно списочек кандидатов в отцы? Я вывешу на дверях клуба. Чтобы не мне одной в спину пальцем показывали. Трудно быть единственной мишенью всеобщего любопытства.

– А что, в гарнизоне уже знают?!

– А ты думал! Телеграмма поступила на нашу почту, и мне ее принесли в распечатанном виде.

– Ой-ё… Бли-ин… – голос Пушкарева задрожал.

– Так тебе и надо! Обидно то, что опозорился ты, а расхлебывать пока приходится мне. Кстати, когда ты ходил к этой… Сорокиной… Ты ее так же называл? Стервой? Или как-то иначе?

– Слушай, Кошка, кончай издеваться. Мне и так плохо.

– Это тебе плохо?! Это мне здесь плохо! А тебе там, в Питере, где никто ничего не знает, вполне нормально. Это не тебя столько времени обманывали! Паршивец!

– Я, конечно, виноват. Ты, главное, не пори горячку. Ничего не предпринимай. Я вернусь через три недели, поговорим. Будь умницей.

– Да?!! Ты развлекаешься, а я должна «быть умницей»? Нет уж, дорогой, теперь моя очередь действовать.

Гнев Инны вырвался наружу, она уже не могла его сдерживать.

– Что ты собираешься предпринять? Где вас искать? – голос мужа звучал растерянно.

– Искать нас не надо, звонить тоже, ты для меня умер. Сдох! Понял?! Всё.

Жена нажала кнопку отбоя, швырнула телефон на тахту и, размазывая по щекам слезы, побежала к аптечке за валерьянкой. На пороге комнаты стояла Юлька. Инна не слышала, как она вошла.