Делай все наоборот
Шрифт:
– Сколько нам еще плыть? – канючила Мариша. – Я же помню карту в кабинете географии, там Киев совсем рядом с Черниговом.
Мы еще раз объяснили ей, что такое масштаб на карте и что Десна – река судоходная, приходится многим уступать дорогу, а стало быть, пускай не надеется на быстрое прибытие.
– Так почему бы нам все-таки не выйти наверх?
Этот вопрос окончательно дозрел и принес плоды в головах у всех нас часам к двенадцати ночи. Наверху к этому времени должна была наступить полная темнота, и вряд ли матросы будут сидеть под звездами, наблюдая за плавным течением воды за бортом. Скорей всего они завалились спать сразу после ужина.
Первой по лестнице мчалась Мариша, которой не терпелось
– Дай мне, – тихо попросила ее Ира.
Она поправила какую-то одну железяку, повернула вторую – и дверь открылась.
– Как тебе это удалось? – изумилась Мариша, устремляясь вверх по трапу и не слушая туманных Иркиных объяснений.
Наверху было просто чудесно. Звезды светили необычайно ярко, словно стремились компенсировать отлынивающую от дела луну. Все до единой, даже самой малюсенькой и самой юной звездочки, они отражались в спокойных водах реки. По берегам пели птицы, тоже радуясь теплой августовской ночи. Деревья тянули к воде свои измученные дневным зноем ветви, и все вокруг дышало покоем.
Мы достали свои припасы и отужинали на свежем воздухе. Ночь была словно по заказу. Мариша забыла, что она в острейшей форме страдает морской болезнью, и наслаждалась едой вместе с нами. Местечко для пикника мы выбрали поукромней и к тому же старались не шуметь. Это, впрочем, удавалось нам без всякого труда, так как дивной ночи, которая нас окружала, хотелось внимать в тишине. Мы удивительно размякли и расслабились.
Поэтому, когда мимо нас прошмыгнула тень, мы не особенно удивились. Пошел себе человек вниз, и пусть идет. Мало ли что ему там нужно. Ира только сказала:
– Не хотела бы я быть на месте того, кому вздумается лезть этой ночью в трюм. Он найдет там для себя несколько очень неприятных вещей. Первая – это полное отсутствие света.
– Ты выкрутила лампочку? – восхитилась я ее предусмотрительностью.
– Вот именно, – довольно несколько раз кивнула Ира.
Во время третьего кивка снизу раздался приглушенный крик и более явственный шум падения двух бочек, сопровождаемый звоном колокольчиков.
– Бежим скорей! – подскочила я.
– Как думаешь, что там случилось на сей раз? – на ходу поинтересовалась Мариша.
– К нам пожаловал убийца, а нас не оказалось на месте. Он обиделся и теперь рушит наши укрепления.
Но это оказался не убийца. В трюме, придавленный тяжестью двух бочек со старым машинным маслом, лежал на полу несчастный капитан. Это плавание должно надолго врезаться ему в память. Он издавал стоны, но, надо отдать ему должное, уже совсем слабые. Если бы не мы, он так и пролежал бы под слоем масла до утра. Хотя, с другой стороны, если бы не мы, ему и вовсе не пришлось бы так лежать. Капитан не шевелился, когда мы извлекали его, он только вяло дергал головой и пытался заговорить, и ему очень мешал язык, он только путался и напрасно раздражал капитана. Наконец мы поставили его на ноги, вытерли самые видные места пледом и усадили на ящики.
Но тут мы допустили ошибку, предоставив пережившего шок капитана самому себе. Он воспользовался предоставленной ему свободой для попытки к бегству. Вообще он вел себя нелогично. То старался проникнуть в трюм, когда его там никто не ждал, а когда ему это удавалось и все присутствующие представали перед ним во всей красе, он каждый раз пытался сбежать. Вот и сейчас он сделал несколько шагов к свободе. Делать ему это не стоило и в лучшие времена, а теперь и подавно.
Когда
– Надо выручать его! – вопила Мариша. – Он же задохнется или во что-нибудь врежется.
Но на самом деле приходилось опасаться не этого. Настоящая опасность исходила от самого капитана – он все пачкал своим прикосновением. Подобно древнему царю Мидасу, или как его там звали, который превращал все, к чему он прикасался, в золото, наш капитан превращал бесцветные или слабо окрашенные вещи в яркие и пестрые. Хотя, может быть, чересчур пристрастный критик назвал бы их новую раскраску вульгарной или даже аляповатой. Но капитана это не смущало. Он вдохновенно раскрасил причудливыми узорами изнанку всех ковров и теперь подбирался к куче одеял.
– На чем же мы будем спать? – взвыла Мариша, углядев, куда он направляется.
В данную минуту меня это беспокоило меньше всего. Что там какие-то одеяла, которые к тому же пока не принадлежат никому, в сравнении со счастьем человека, нашедшего для себя тихую гавань. А капитан нашел ее. Он растянулся на одеялах и захрапел сном младенца. То есть если бы младенцы накачивались портвейном, а потом храпели в своих колыбельках, то это и был бы именно тот сон.
Мы почтительно окружили его ложе, стараясь все же держаться на солидном расстоянии от него. Капитан, раскрашенный в полосочку и украшенный пятнышками, выглядел очень мило, но все-таки надо было его как-то избавить от краски. Она могла повредить ему, забить поры или еще что-нибудь. Поэтому, закатав рукава повыше, мы приступили к очистке капитана. Из-за густого слоя машинного масла, в которое капитан вляпался перед краской, последняя не смогла причинить ему значительных повреждений. Стиралась она довольно легко, благо в нашем распоряжении было достаточно полотенец.
– Лучше бы тебе сменить место жительства, а еще лучше вместе с ним сменить и фамилию, – советовала Ире добрая Мариша, с треском разрывая очередной плед. – Елизар не посмотрит, что ты ему почти родственница. Взгреет он тебя за этот бедлам как пить дать. А все ты, Дашка. Если бы не твои фокусы, то и старика не пришлось бы сейчас приводить в себя, и тут бы все было цело.
– А кто меня напугал до полусмерти, наговорив с три короба про серию загадочных и, между прочим, нераскрытых убийств? – возмутилась я. – Это ведь ты была, а так как мы путешествуем в обществе одной из его потенциальных жертв и сами являемся такими же жертвами, то я сочла за лучшее вовремя подготовиться. Вы мне обе, между прочим, охотно помогали.
– Не ссорьтесь, девочки, обратно ничего не вернешь, – сказала Ира, и, как ни странно, ее слова подействовали на нас умиротворяюще.
Мы снова вернулись к прерванному было занятию. Скоро голова капитана приобрела вполне пристойный вид. Правда, волосы нам не удалось до конца очистить, но их было не так уж много, чтобы расстраиваться. К тому же днем он всегда носил фуражку, а ночью все равно темно. И еще в складках на шее и за ушами осталось немного зеленой краски, что выглядело жутковато при любом освещении, но нельзя же требовать сразу всего. Нас результат удовлетворил, а капитан был молодцом и не капризничал из-за таких пустяков, как немного краски на шее и носу.