Дельцы. Автомобильный король
Шрифт:
При этих словах Монтегю судорожно ухватился за ручки кресла. Он на минуту перестал соображать от мысли, высказанной Бейтсом.
— Боже мой, — бормотал он, — боже мой.
Его воображение начало работать. Итак, Прайс предает Райдера! Втягивает его в дело по достройке Северной Миссисипской железной дороги. Вовлекает его капитал в Миссисипскую стальную компанию, обещает, вероятно, поддержать акции на рынке и вместо этого содействует его краху! Вертит Райдером, как хочет, и в конечном счете ведет его к гибели. Но зачем?
Монтегю казалось, что он внезапно очутился
Мысль казалась чудовищной и нелепой. Монтегю старался отогнать ее всякий раз, когда она у него появлялась. Нет, нет! Этого не может быть!
Однако почему не может? В глубине души Монтегю был уверен, что посетивший его агент был подослан Уотерманом. Как только старик в первый раз увидел Люси, он сразу же постарался разузнать о ее делах. Внезапно перед глазами Монтегю всплыло пылающее гневом лицо, промелькнувшее мимо него на борту "Брунгильды". "Я буду преследовать вас!" — сказал тогда старик Люси. Несколько месяцев он молчал и вот теперь наконец дает о себе знать.
"Отчего же нет? Отчего же нет? — продолжал себя спрашивать Аллан. — Что он, в сущности, знал про Миссисипскую стальную компанию? Какие у него есть доказательства, что она в самом деле конкурирует с трестом? Что он слышал о нем, кроме отзывов Стенли Райдера? И всего вероятнее, что Райдер только повторял сказанное ему Прайсом!
Монтегю забыл о всем окружающем под наплывом одолевавших его мыслей. Бечевка опять дергалась, передавая имена нескольких вновь пришедших дельцов, хозяев города, но он уже не слышал их.
— Зачем же надо было скрывать, что Прайс — агент Уотермана?
— Зачем, зачем! — возмутился Бейтс. — Вы же видите, что широкая публика возмущена засильем монополий. И президент под ее влиянием ведет с ними борьбу! Если бы стало известно, что Стальной трест захватил предприятие своего последнего крупного конкурента, как знать, какие шаги предприняло бы правительство!
— Понимаю, — сказал Монтегю. — И сколько же времени все это продолжалось?
— Четыре года. Все они дожидались благоприятного момента, чтобы покончить с Миссисипской стальной компанией и затем в качестве благодетелей прибрать ее к своим рукам.
— Ясно.
— Слушайте! — сказал Бейтс, высовываясь из окна. Из номера, где происходила конференция, можно было с трудом расслышать звуки низкого мужского голоса:
— У-о-т-е-р-м-а-н, — передал Родни.
— Началась деловая часть заседания, — прошептал Бейтс.
— С-о-з-д-а-л-о-с-ь с-л-о-ж-н-о-е п-о-л-о-ж-е-н-и-е. К-о-н-е-ц р-и-с-к-о-в-а-н-н-ы-м б-а-н-к-о-в-с-к-и-м о-п-е-р-а-ц-и-я-м.
— То есть конец моим противникам, — прокомментировал Бейтс.
— Д-ю-в-а-л-ь о-д-о-б-р-я-е-т, — продолжал Родни.
Бейтс и Монтегю, сидя у окна, испытывали танталовы муки. До них доносились лишь обрывки речей, и только с большим напряжением можно было уловить какой-то смысл.
— Скоро они прекратят говорить речи; — прошептал Бейтс.
Действительно,
— Г-о-т-т-а-м-с-к-и-й т-р-е-с-т.
— Да, — прошептал Бейтс.
Монтегю не произнес ни звука.
— Райдер злоупотребляет доверием, — расшифровал Бейтс подергивание бечевки, схватил Аллана за руку и притянул его к себе. — Боже мой! задохнулся он от волнения. — Кажется, они хотят свалить Готтамский трест.
— Р-а-й-д-е-р-у о-т-к-а-ж-у-т в к-р-е-д-и-т-е, — передал Родни, и Монтегю почувствовал, как задрожала рука Бейтса.
— Они отказываются учитывать векселя Райдера, — проговорил он.
Монтегю словно окаменел.
— З-а-в-т-р-а у-т-р-о-м, — передавала бечевка.
Бейтс едва сдерживал волнение.
— Вы понимаете, что это означает! Банковская расчетная палата вычеркивает из своих списков Готтамский трест!
— Это конец тресту, — едва выговорил Монтегю.
— Да они с ума сошли! — воскликнул Бейтс. — Понимают ли они, что творят! Начнется такая паника, какой Нью-Йорк еще не видывал! Это сокрушит все банки в городе! Готтамский трест! Подумайте-ка, Готтамский трест!
— П-р-е-н-т-и-с в-о-з-р-а-ж-а-е-т, — сообщил Родни.
— Возражает! — воскликнул Бейтс, ударяя себя по колену, не в силах сдержать волнения. — Ну, конечно, кому же еще возражать. Если падет Готтамский трест, то Кредитная компания США больше суток не протянет.
— П-е-т-е-р-с-о-н н-е-д-о-в-о-л-е-н, — передавала бечевка.
— Он многое теряет, — пробормотал Бейтс.
Монтегю зашагал взад и вперед по комнате.
— Но это же ужасно! — сказал он.
Мысль Аллана перенеслась сейчас к маленькой грустной женщине, живущей в своей одинокой квартирке на Ривер-Сайд. Из-за нее, собственно говоря, разыгрывается сейчас вся эта страшная драма. Монтегю ясно представил себе мрачного старика с ястребиным взором, сидящего этажом ниже за столом и диктующего финансовым воротилам города свои законы.
Этот человек также наверняка думал о Люси. Он и Монтегю — единственные среди всех собравшихся думают о ней.
— У-о-т-е-р-м-а-н н-а-с-т-а-и-в-а-е-т н-а т-о-м, ч-т-о-б-ы р-а-з-д-а-в-и-т-ь Р-а-й-д-е-р-а. Л-и-ш-и-т-ь е-г-о к-р-е-д-и-т-а.
— Все ясно, — прокомментировал Бейтс. — Они покончат с ним, если Уотерману так угодно. Но что завтра будет в Нью-Йорке!
— У-о-р-д з-а-щ-и-щ-а-е-т з-а-к-о-н-н-ы-е б-а-н-к-и.
— Щенок, — презрительно произнес Бейтс. — Законными банками он называет те, которые поддерживают его синдикаты. Тоже мне нашелся защитник!
Однако тут в Бейтсе проснулся репортер.
— Какая сенсация! — шептал он. — Вот это новость!
О дальнейших сообщениях Родни у Монтегю осталось только смутное воспоминание. Он был поглощен собственными мыслями. Тем временем Бейтс продолжал расшифровывать слова Родни. Генерал Прентис, член правления Готтамского треста, пытался спасти положение. Но было ясно, что тресту уже никто не поможет.
В памяти Аллана удержалось заявление: "Паника принесет пользу, она обуздает президента!"