Дельцы
Шрифт:
— Воображаю, как вам это не понравилось!
— Право, это наводит на некоторые размышления, — сказал лейтенант. Люди моего служебного положения легко могут получить подобное предложение. Многие же из нас ведут образ жизни далеко не по средствам. Все мы должны быть начеку. Я еще допускаю ловкую игру в политике или в деловых отношениях, но когда дело касается армии и флота, — тогда, уверяю вас, я готов лезть в драку!
Монтегю ничего не ответил. Он не знал, что сказать.
— Гембл что-то говорил о вашей борьбе со Стальным трестом, — заметил Лонг. — Так ли это?
— Да, — ответил Монтегю, —
— Кстати, о Стальном тресте, — заметил лейтенант, — знаете ли, мы получаем кое-какие сведения о нем.
— Любопытно, — сказал Монтегю.
— Спросите в армии, кого хотите! Это старая рана, которую мы носим в груди и которая не заживает. Я имею в виду мошенничество в области производства броневого листа для кораблей.
— Я кое-что слышал, — ответил Монтегю.
Монтегю мог произнести целую обвинительную речь против стальных королей.
— А я все это хорошо знаю, — продолжал лейтенант, — так как мой отец пятнадцать лет назад был членом комиссии по испытанию брони. Я слишком пристрастно отношусь к этому вопросу. Ведь отец вскрыл тогда большие злоупотребления, и это стало причиной его смерти.
Монтегю бросил проницательный взгляд на молодого офицера, который погрузился в мрачные размышления.
— Удивительно, как тяжело иногда бывает на душе у моряка! — сказал он. — Нам объявляют, что наши суда отправляются в Тихий океан и судьба всей нации зависит от них! А броня у них негодная, отлитая старым Гаррисоном и приобретенная правительством по цене, в четыре или пять раз превышающей ее истинную стоимость. Вот, например, известный мне случай с «Орегоном». Теперь мой брат служит на этом корабле. Во время испано-американской войны 1898 года вся страна следила за «Орегоном» и молилась за него. А я сейчас могу найти в броне этого боевого корабля ряд отверстий, просверленных старым Гаррисоном и обшитых полосовым железом. Если граната попадет в эту «броню», она разлетится как стекло.
Монтегю слушал пораженный.
— И каждый может это увидеть? — спросил он.
— Нет, — сказал офицер. — Все, конечно, прикрыто, обшито железом. Проделав недоброкачественную работу, тщательно маскируют дефекты. Кто же это заметит?
— Но в таком случае откуда это знаете вы?
— Я? Да мой отец собрал все материалы, касающиеся производства этого броневого щита, начиная с того момента, когда он был отлит, и до его клепки на корабле. Существуют точные копии протоколов мастерской, из которой выходили броневые листы, и показания людей, производивших работы. Отец мой собрал все данные относительно этого и сотни других случаев. Я знаю человека, у которого до сих пор хранятся эти документы. Видите ли, в чем дело, — продолжал лейтенант, — правительство со своей стороны требует, чтобы каждый лист подвергался тщательному испытанию, и протоколы этих испытаний должны сохраняться. Но в действительности такое испытание и обработка материалов после него стоили бы огромных денег. А главное, если строго требовать соблюдения всех условий, то сотни листов оказались бы негодными. Но если протоколы все-таки попадают в канцелярию, Ингам и Давидсон переделывают их так, как «нужно». Таким способом эти ловкие молодые люди добывают бешеные деньги, которые затем бросают на хористок и актрис. Они изготовляют
— Но это же просто невероятно! — воскликнул Монтегю.
— Да взять хотя бы историю с броневым листом Н-619 на «Орегоне», сказал лейтенант. — Это был один из листов, отобранных из целой партии для баллистических испытаний. И вот после того, как его отобрали, ночью лист тайно доставили в мастерскую и трижды заново обработали. Понятно, он выдержал испытание, а с ним прошла и вся партия!
— Что же было предпринято по этому поводу? — спросил Монтегю.
— Ничего, — ответил Лонг. — Правительство оказалось не в состоянии доказать подобные факты. Но, конечно, служащие морского ведомства знают о них и всегда будут помнить об этом. Как я уже сказал, это убило моего отца.
— Но неужели компания не понесла никакого наказания?
— Была назначена комиссия для рассмотрения дела, и она вынесла решение возместить правительству около шестисот тысяч долларов убытка. Кстати, как раз здесь в отеле живет человек, который гораздо лучше знает всю эту историю.
Лейтенант умолк и осмотрелся. Вдруг он поднялся, подошел к ограде и окликнул господина, проходившего по другой стороне улицы.
— Хелло, Бейтс! — крикнул он.
— О, да это Бейтс из «Экспресса»! — воскликнул Монтегю.
— Так вы его знаете? — спросил лейтенант. — Хелло, Бейтс! Вас что, засадили за светскую хронику?
— Нет, и ищу интересное интервью, — возразил тот. — Как поживаете, мистер Монтегю, рад вас видеть.
— Присаживайтесь к нам, — сказал лейтенант. — Я рассказывал мистеру Монтегю о мошеннических проделках с броневым листом. Ведь вам известна история следствия по этому делу. Бейтс из Питтсбурга, — пояснил он.
— Расскажите, мистер Бейтс, — попросил Монтегю.
— О, этому делу была посвящена моя первая статья, — сказал Бейтс. Само собой разумеется, питтсбургские газеты отказались ее напечатать. Но факты я все же добыл. А затем близко познакомился с одним питтсбургским юристом, которому было поручено произвести негласное расследование этого дела. И всякий раз, когда приходится читать в газетах о том, как старый Гаррисон, благодетель города, подарил ему новую библиотеку, у меня кровь закипает в жилах.
— Иногда мне кажется, — вставил лейтенант, — что если бы нашелся кто-либо, кто рассказал эту историю американскому народу, то старый негодяй был бы изгнан из страны.
— Вам никогда не удастся его изобличить, — сказал Бейтс. — Он слишком хитер. Гаррисон всегда умел возложить ответственность за грязную работу на других. Помните, как он во время большой стачки удрал, свалив все на Уильяма Робертса. Когда же страсти улеглись, он как ни в чем не бывало вернулся восвояси.
— А затем он откупился и фактически сумел избавиться от наказания! зло заметил лейтенант.
Монтегю взглянул на него.
— Но как?
— Подробности можно узнать у приятеля Бейтса, юриста. Комиссия из офицеров обязала правительство возместить шестьсот тысяч долларов, но когда дело дошло до президента Соединенных Штатов, он отнес все расходы на счет морского ведомства.