Деликатная проблема
Шрифт:
Он пригвождает меня взглядом к полу, словно заклиная не двигаться, и отступает, делает несколько шагов, не отрывая от меня взгляда и двигаясь спиной вперед. Отчего-то эта картина намертво врезается мне в память, и сердце, только-только унявшее свою боль и научившееся биться ровно, вновь заходится в рваном ритме.
И я покорно стою в вестибюле и жду, когда он вернется.
Иволга появляется быстро. Молча пропускает меня вперед, давая выйти через автоматические двери на улицу, и уже пару шагов спустя нагоняет после, идя со мной вровень.
— Где здесь можно спокойно посидеть и поговорить? — спрашивает он.
Я машу рукой в сторону
Обычно теплые остановки в нашем городе редко пустуют: там постоянно зависают школьники, играющие в телефонные игры, слушающие музыку или просто общающиеся друг с другом, но нам везет — внутри больничной остановки никого нет.
Сажусь на скамейку, Иволга устраивается на другой. Со стороны мы выглядим как два незнакомых друг с другом человека, которые просто поджидают, когда подъедет их автобус. Самое смешное в том, что мы, кажется, действительно друг с другом незнакомы.
— Давай начнем с самого начала, — подает голос Иволга, — меня зовут Александр, можно Алекс, мне тридцать четыре года, я хирург, холост и не состою в отношениях.
Я, до того увлеченно изучавшая свои сапоги, поворачиваю к нему голову.
А как же Стейша? Кажется, я произношу этот вопрос вслух, потому что Иволга отвечает:
— Мой друг. Вместе росли, можно сказать, сидели на одном горшке, вместе учились и вместе стажировались. Она мне очень дорога, и, не скрою, наши родители были бы не против нашего брака, но Стейша… просто друг, на которого я всегда могу положиться. И я понятия не имею, почему ты решила, что мы встречаемся.
— Она приехала за тобой сюда из Англии…
— Ничего подобного. Мы к тому моменту уже оба работали в клинике в Москве, так что она прилетела сюда из столицы, это да, — но не из Англии.
— И тем не менее, приехать работать на север ради друга, бросив работу в Москве…
— Поверь, у нее были причины так поступить. Я не могу их озвучить — они слишком личного свойства, но они есть. Теперь спрошу я: у тебя еще остались сомнения в природе моих отношений со Стейшей?
Я отворачиваюсь, застигнутая врасплох: вопрос прозвучал так, будто мы с ним пара, и я подозреваю его в неверности. Господи, ну почему все с самого начала складывается так нелепо?..
Я отрицательно качаю головой, не в силах заговорить.
— Тогда другой вопрос: ты и Тимур… вы встречаетесь?
Это просто театр абсурда! Я бы даже расхохоталась от того, насколько все смешано в одну кучу, но это уже будет попахивать безумием. К тому же… К тому же, рассмеяться в такой момент значит оскорбить Алиханова — а он этого совершенно точно не заслуживает.
— Нет, — выдавливаю из себя ответ, — но… он как раз предложил мне встречаться несколько дней назад.
— И что… ты ему ответила?
В этот момент внутрь заходит женщина с большой сумкой. Подозрительно взглянув на нас, она устраивается на краю моей скамьи, достает телефон и всматривается в его дисплей. Возникает пауза, которую не нарушаю ни я, ни Иволга. Спустя несколько минут подходит автобус, и женщина выходит. Теперь можно и заговорить.
— Что подумаю.
— А если… я тоже предложу тебе встречаться?
Глава 43
Я бросаю на него быстрый взгляд: как это понимать? Иволга смотрит серьезно, он действительно имеет в виду то, что сказал.
— Я не могу… Прости, но я не могу ответить тебе сейчас иначе, чем ему.
— Я
Я встаю. В голове полный сумбур, там смешалось в кучу столько всего, что я даже боюсь, что не сумею распутать весь этот клубок. Нужно определиться. Нужно определиться… Для начала хотя бы с работой. Личная жизнь потом, сейчас нужно поехать в офис и написать отчет, дальше домой, утром снова на Базу для опроса свидетелей и, скорее всего, в полицейский участок. Потом, когда я разберусь с этим несчастным случаем, я подумаю о том, к кому лежит мое сердце.
Потому что сейчас я сама этого не знаю.
После офиса я еду к Майке: сейчас я просто физически не могу оставаться одна, мне нужна ее поддержка, мне нужно тепло их дома.
Подруга даже не спрашивает причину моего приезда: открывает дверь и бежит ставить чайник. Полчаса спустя мы уже уютно сидим на кухне и я вываливаю на нее все, что случилось со мной за последние дни.
— Он вызвал мне такси до офиса, и мы расстались, — завершаю я свой рассказ.
— Ох, милая, — Майка сочувственно гладит меня по руке, — сколько же всего на тебя свалилось. Тебе не стоило вызываться ехать на Базу, это действительно неженская работа, и Карпушкину следовало это понимать. Впрочем, он уже за это поплатился.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты ведь была сегодня в офисе? Разве не знаешь, что там происходит?
— Я приехала туда уже после восьми, никого в кабинете не было. Так что я пропустила?
— Карпушкин написал заявление об увольнении.
Моя челюсть медленно, но верно съезжает вниз.
— Что? Но… как? То есть, почему?
Она вздыхает:
— Помнишь то совещание, на котором ты вызвалась заменить Руслана? Ты ведь тогда сразу убежала собираться, чтобы успеть на Базу до начала следующего рабочего дня, а совещание-то продолжилось. После того, как ты ушла, Леманн спросил Карпушкина, что он думает по поводу твоего предложения и отъезда. Карпушкин сказал, что не видит в этом ничего противоестественного. Леманн спросил, позволяет ли Карпушкину совесть отправлять женщину в такое место строить вахтовиков, когда с этим не каждый мужчина справится. Наш ответил, что ты же сама вызвалась, никто тебя не заставлял. А Леманн… тогда спросил: отчего же сам Карпушкин никогда не вызывается? Вот сейчас, к примеру, готов ли Карпушкин тебя догнать и остановить, сказать, что разберется сам. Ну и Карпушкин… ты же его знаешь, он вообще отчета своим словам не отдает. Он заявил, что он бы точно не поехал, потому что боится, что не справится. В общем, он фактически прямым текстом расписался в своей полной некомпетентности. И оказался настолько туп, что это признание услышали все, кроме него. Леманну этого хватило. Он попросил Карпушкина и Ванюшу остаться, а когда они оба потом вернулись в кабинет, Карпушкин с ходу написал заявление об увольнении. Вот так.
Я слушаю ее рассказ с широко открытыми глазами. Получается, Карпушкин увольняется из-за меня?..
— Карпушкин увольняется из-за своей полной некомпетентности, — заявляет Артур. Я даже не удивляюсь его безапелляционному тону: наверняка Майка рассказывает ему все, что происходит у нас на работе, и, зная его, можно полагаться на то, что его мнение будет объективным.
Артур между тем подходит к жене — она запрокидывает голову — и целует ее в лоб. Вроде такой невинный жест — но я смущаюсь и утыкаюсь носом в кружку: слишком интимный момент.