Делирий
Шрифт:
— Прошу удалиться, — сказал Афанасий. — И как можно быстрей.
— Да, сичас, мы уже. — Худой завертел над головой кулаком.
Катер заворчал, отвалил вправо и резво побежал прочь от катера экстрасенсов и теплохода экспедиции.
— Интересно, что он им сказал? — задумчиво произнёс Шаймиев, имея в виду Михеева.
Афанасий поднёс рацию к уху.
— Василич, спасибо, всё в порядке.
— Работайте, — донёсся голос полковника.
Джокер поймал взгляд Вьюгина, скрылся в салоне.
— А ведь их кто-то послал специально. — Шаймиев пригладил волосы на макушке. — Кто мог знать из береговой милиции, что мы прибыли на базу
— Разберёмся, — проворчал Афанасий, вдруг подумав, что без помощи Ромы Волкова их миссия провалится.
Жизнь Фирдоуза Адольфовича Калкаманова с виду ничем не отличалась от жизни таких же знаменитых людей: артистов, певцов и дирижёров. Он бывал в ресторанах, встречался с журналистами, отдыхал на известных своими экзотическими особенностями островах, летал на самолётах, спал и ел. И все это видели.
С другой стороны, Фирдоуси — как его звали в театральном мире и в шоу-бизнесе, — был рептилоидом, и тайная жизнь его подчинялась совсем другим законам. Имея доступ к
В-терминалу, он мог в любой момент оказаться на какой-либо из баз АПГ в Солнечной системе либо вообще в модус-центре Галактики, поблизости от Звёздного Вихря, как называли шаровидное скопление звёзд, вращавшееся вокруг центральной чёрной дыры, сами галактоиды.
Кроме того, Фирдоуси владел множеством имений на всех материках Земли, где он также имел возможность восстановить силы в привычной атмосфере, отдохнуть и расслабиться как с женщинами Земли, так и со своими родичами обоего пола: на Голливудских холмах в Лос-Анджелесе, на Карибском острове Сент-Барс, в штате Колорадо, между Ниццей и Каннами, в Западном Сассексе в Англии и во множестве других.
Восемнадцатого августа Фирдоуси отдыхал в Хорватии, где в местечке Умаг на берегу Адриатического моря, у него было суперсовременное поместье, построенное совсем недавно, год назад. Поместьем этим пользовался только сам Генеральный Поводырь человечества, поэтому на его территории он мог без боязни жить и передвигаться в истинном обличье человекоподобной рептилии.
Изредка здесь появлялись и другие Поводыри, родичи Фирдоуси, с которыми он любил вести длинные философские беседы. С одной стороны, Поводыри не жаловали эти занудные посиделки в стиле «наставник — ученик», с другой — они не могли отказаться, так как приглашение означало нечто вроде поощрения, которое надо было принимать в исключительной мере подобострастно.
Утром по местному времени в гости к «знаменитому дирижёру» заявился Кочевник, отвечающий за систему контроля России.
До этого момента Фирдоуси почти не встречался со своим коллегой в приватной обстановке, и Фурсенюк принял приглашение с изрядной долей настороженности. Оно могло означать что угодно, от похвалы до разноса, хотя причин для последнего Кочевник не видел. Если не считать провала с Феллером, контакт которого с русским экзором закончился ликвидацией американца и бегством русского.
Дворец Умаг, построенный в псевдоготическом стиле на высоком морском берегу посреди соснового бора, был оборудован стационарным В-порталом, поэтому Кочевник прибыл сюда практически незаметно для окружающих.
Впрочем, обслуживали поместье рефаимы, искусственные существа, а не живые люди, а они видели только то, что разрешал им видеть хозяин.
Встретились Поводыри в гостевом зале дворца, представлявшем собой копию императорских палат Высших
Впрочем, истинно разумом систему АПГ назвать было трудно. Но она существовала, действовала, находила своих сторонников, и лишь сдерживающая сила иных этических систем, образующих противоположную по сути миропонимания структуру, которую люди не преминули бы назвать божественной, не позволяла АПГ распространить свою власть на всю Галактику.
Они встретились в центре зала, организованного примерно как центральный неф собора Парижской Богоматери, но без христианизированного убранства и символики. Всё в этом зале было вытянуто вверх, изгибчиво, стрельчато, гипертрофированно, увеличено до гротеска, отчего сразу становилось понятно — откуда на Земле возникла рептилоподобная готика.
Фирдоуси давно сбросил человеческий облик, на нём был отливающий шёлковой зеленью халат, скрывающий фигуру. Рядом с ним висел в воздухе настоящий унц — автоматический защитник, какими пользовались Поводыри.
Кочевник тоже выключил маскер, перестав быть Фурсенюком, и теперь в зале смотрели друг на друга не люди, а существа с удлинёнными головами, узкими глазами, длинными узкими губами (хотя у Кочевника эти рептилоидные признаки были сглажены) и человекоподобными туловищами, имеющими чуть иные пропорции, которые в равной степени можно было принять и за уродство, и за торжество «змеиных» гармоний.
— Приветствую вас, Владыка, — склонил голову Кочевник.
Пользоваться унцем он не имел права, и это уязвляло.
— Благодарю, что согласились прийти, экселенц, — ответил тот; заговорили оба не на галактическом эсперанто, а на арабоне — языке рептилоидов. — Хотелось бы побеседовать с вами с глазу на глаз. Что предпочитаете пить?
На Земле Поводыри и их слуги предпочитали пить земной алкоголь, особенно ценился российский под названием «водка», но Кочевник, зная пристрастия Владыки, попросил:
— Сурью, если можно.
Сурья представляла собой особый нектар, распространённый в галактических мирах, населённых рептилоидной расой, и производилась она из медоносных водорослей, подкрыльев насекомых под названием саранчол и особой гигантской тли амерской, придающей напитку бордово-фиолетовый цвет.
В зал вошла девушка-рефаим, очень красивая по рептилоидным меркам, стройная, гибкая, тонкорукая, тонкобёдрая, с широкими плечами. Впереди себя она толкала висящий в воздухе поднос.