Дело Аляски Сандерс
Шрифт:
Около половины двенадцатого Аляска встала, чтобы пройтись по пляжу, и долго смотрела на озеро. “Ночью оно еще красивее”, – сказала она. Это были ее последние слова. Страшный удар внезапно обрушился ей на затылок. Она упала как подкошенная.
– Я ее ударила и сама рухнула на землю, – рассказывала Патрисия. – Я разрыдалась. К горлу подступала тошнота. С Элинор я реагировала совсем иначе. Я утратила способность думать. Хотела только одного – убежать. Решила оставить тело на месте и уехать. Избавилась от окровавленной дубинки – забросила ее подальше в озеро.
Патрисия вдруг умолкла. Словно сказала все. Потом добавила:
– Вот так я ее убила. Теперь вы все знаете.
– Погодите, – удивился Гэхаловуд, – у истории не
Патрисия грустно улыбнулась:
– Могу рассказать, но эта постановка – не моя идея. Это Аляска придумала.
– Аляска?
Патрисия кивнула:
– Помните, я вам пару минут назад говорила про 22 марта 1999 года, про то, как мне пришлось признаться Аляске, что я убила Элинор?
– Да, но какая связь?
– Сейчас поймете…
22 марта 1999 года
Патрисия только что призналась Аляске в гостиничном номере, что убила Элинор Лоуэлл. Аляска была в шоке. У нее началась истерика. Она то кричала, то плакала, то впадала в ярость. Твердила Патрисии: “Ты отдаешь себе отчет, что ты наделала?” Наконец Патрисия сказала:
– Я это сделала ради тебя…
– Не пытайся впутать меня в это все! – крикнула Аляска. – Я тебя ни о чем не просила. Ты ее заживо сбросила в колодец! Ты чудовище!
Патрисия пыталась прижать Аляску к себе, успокоить, но Аляска вырывалась. Говорила, что ее руки убили человека. Несколько раз ее вырвало. И потом, эта фраза, она ее твердила как заведенная: “Это неправда! Но это же неправда!”
Около часа ночи, поскольку Аляска все еще не могла успокоиться, Патрисия предложила ей снотворное. Она всегда брала его с собой после трагедии 30 августа. Без него не могла спать. Аляска немного поупрямилась, потом наконец приняла таблетку и уснула мертвым сном. Патрисия, лежа рядом с ней, всю ночь не сомкнула глаз. Она была в ужасе.
Наутро, проснувшись, Аляска прижалась к Патрисии. Попросила прощения за то, что так вела себя накануне. Шептала Патрисии, покрывая ее поцелуями: “Не волнуйся, больше мы никогда не будем про это говорить. Все забыто”. Они долго оставались в постели. Аляска была сама нежность. Повторяла, что все забыто. Но если все забыто, почему она только об этом и говорит? Патрисию снедала тревога. Она горько сожалела о том, что раскрыла свою тайну Аляске, но как еще она могла отговорить ту звонить матери Элинор?
Потом Аляске вдруг пришла идея:
– Дорогая, я знаю, как мы тебя вытащим! Мы устроим идеальное преступление!
– Ты о чем? – спросила Патрисия; ей было не по себе.
– Ты же знаешь, как я люблю детективы. Недавно очень даже неплохой прочитала. Историю идеального убийства. Один тип убивает жену и наводит полицейских на ложный след – фабрикует преступника на пустом месте. Конец у романа, впрочем, довольно жестокий: муж избегает тюрьмы, вместо него сажают одного человека из домашней обслуги, невиновного. А настоящий убийца объясняет читателю, что идеальное убийство – это не когда преступника так и не находят, а когда убийце удается свалить вину на другого.
– Не понимаю, к чему ты клонишь, – сказала Патрисия.
– Мы устроим так, что в убийстве Элинор обвинят Уолтера. Я возьму что-нибудь из его одежды, и мы бросим эту вещь в колодец, к трупу. Еще мы оставим на Виналхэйвене какой-нибудь след, будто он туда заезжал, это будет уликой, и следствие доберется до его машины.
– Что, например? – спросила Патрисия.
– Например, кусочек фары. Сейчас разобьем ему фару. Его машина на парковке. Мы отвезем осколки фары на парковку у дома на Виналхэйвене. Я скажу Уолтеру, что во что-то въехала. Он ничего не заподозрит. Когда второго апреля будем уезжать отсюда, заедем в Салем. Я зайду к матери Элинор и расскажу про свои подозрения насчет Уолтера. В то лето, когда умерла Элинор, Уолтер бывал в Салеме. Все сходится. Пока я буду у них дома, скажу, что мне надо в туалет, и спрячу в комнате Элинор одно из этих писем, “Я все про тебя знаю”.
Патрисия сидела растерянная:
– Спасибо, моя дорогая. Спасибо от всего сердца. Но лучше тебе во все это не ввязываться. И потом, какое отношение Уолтер имеет к Виналхэйвену? Так не пойдет. Ангел мой, мне хочется, чтобы мы просто забыли про эту историю, ну пожалуйста.
– Конечно, мы все сделаем, как ты хочешь. Не будем больше об этом говорить, никогда. Мы все забудем. Я люблю тебя, я для тебя сделаю все, что угодно.
С этими словами Аляска скрылась в душе. Как только оттуда послышался звук льющейся воды, Патрисия окаменела. Аляска пробудила в ней воспоминания о той ночи 30 августа. Патрисия вновь видела, как тащит тело Элинор к машине, как набирает прощальное сообщение и шлет его на номер “Мама мобильный”, слышала глухие удары о крышку багажника на заправке в Портленде. Вспоминала одурелое лицо Элинор, когда открыла багажник. Звук упавшего в колодец тела. На какое-то время ей удалось все это забыть. Ей хотелось забыть снова. Но больше ей это не удастся. Не теперь, когда Аляска все знает. Теперь Патрисия обречена жить в постоянной тревоге: ее свобода будет зависеть от девушки двадцати двух лет. Как она могла быть уверена, что Аляска сохранит ее тайну? И что произойдет, если в один прекрасный день они расстанутся? Если их любовь окажется лишь мимолетным увлечением?
Патрисия вытерла слезы. Еще раз взглянула на их с Аляской фотографию в Нью-Йорке и заговорила снова:
– Что ждет узника в тюрьме, я знаю лучше, чем кто бы то ни было. Я сознавала, что моя хрупкая Аляска может приговорить меня к жизни взаперти на нескольких квадратных метрах, к жизни, полной жестокости. Тогда, 23 марта 1999 года, я постаралась вести себя как ни в чем не бывало. Мы говорили про отъезд в Центральную Америку, говорили о нашем общем будущем. Я заставила себя заняться с ней любовью. После обеда Аляске непременно захотелось отвезти меня в “очень особенное” место, единственное место в Маунт-Плезант, где ей было хорошо. Она отвезла меня на Грей Бич. Так я и узнала про этот уголок. Мы немного посидели на пляже. Мне было холодно, я первая вернулась к машине. Увидев на парковке черный “форд таурус”, на котором приехала Аляска, я поняла, что у меня нет другого выхода – ее надо убить. Мою малышку Аляску. Такую нежную. Само совершенство. Но слишком любопытную. Я наконец нашла в себе то, что было сильнее любви, – свободу. Я убью ее и в точности повторю все приметы идеального преступления, какие она мне недавно перечислила.
“Форд” был не заперт. Аляска все еще не подошла, и я осмотрела кабину. Я искала какой-нибудь предмет, который можно оставить рядом с трупом, чтобы следствие добралось до Уолтера. Открыв багажник, я нашла как раз то, о чем утром говорила Аляска: одежду. Пуловер мужского размера, наверняка принадлежащий Уолтеру. Серый пуловер с буквами “M” и “U”. Я взяла его и спрятала у себя в машине. Через несколько секунд на парковке появилась Аляска. Я ей протянула два листка с фразой “Я все про тебя знаю”. “Держи, – сказала я, – спрячь их в квартире. Но так, чтобы Уолтер не нашел, а копы, которые будут проводить обыск у него дома, на них наткнулись”. Аляска ослепительно улыбнулась: “Тебе понравился мой план?” – “Да. Третий листок оставляю у себя, чтобы был под рукой, когда ты второго апреля пойдешь к миссис Лоуэлл”. Аляска была страшно горда. Поцеловала меня. Обещала, что благодаря ее плану я буду в безопасности. После этого я сказала, что мне надо вернуться в Бостон, чтобы Аляска уехала. На прощание она мне сказала: “Через десять дней, не опаздывай!” – и покатила в Маунт-Плезант.