Дело Арбогаста
Шрифт:
— Ну как?
С изумлением она обнаружила, что в номере темно. Сначала она увидена только собственное отражение в зеркале платяного шкафа — рыжая длинноволосая женщина в подсвеченной из глубины ванной двери. Жестом, ставшим за эти дни практически машинальным, она смахнула прядь со лба. Жестом медленным и ленивым. И в этот миг увидела Ансгара Клейна, лицо которого находилось в узком световом коридоре все из той же ванной. Он молча залюбовался ее силуэтом, а затем попросил ее еще раз повторить тот же жест. Затем поднялся с места и сам поправил ей волосы. Он проделал это крайне осторожно и она стояла не шелохнувшись,
Ансгар Клейн довольно быстро уснул, и, вслушиваясь в его спокойное и становящееся все глубже дыхание, она почему-то вспомнила о Максе, точнее, о том, как Макс смеется. Закрыв глаза и наморщив лоб, она поглубже зарылась в подушки. Но и в ее сновидениях вновь и вновь звучал смех Макса; позднее у нее сложилось впечатление, будто он просмеялся над нею всю ночь напролет, — так беспокоен и поверхностен был ее сон. В конце концов она проснулась — вся в поту, но дрожа от холода, — перегнулась через адвоката и посмотрела на его дорожный будильник — довольно изысканную вещицу с тремя поверхностями, раздвигающимися наподобие того, как расставляют палатку, — и на поверхности с циферблатом было полшестого.
Она попыталась вновь заснуть, но понемногу начинало светать и темная синева неба разбудила ее окончательно. Какое-то время она простояла у окна, наблюдая за тем, как постепенно становится белым, казавшийся до того синим снег, и в какой-то момент поняла, что больше не выдержит. Должно быть, я просто отвыкла спать в одной постели с мужчиной, подумала она, надела один из халатов, висевших в ванной, обулась в темно-красные кожаные шлепанцы Клейна и тихо прокралась по все еще спящей гостинице в ресторан. И здесь все было тихо, лишь слышался стук посуды из кухни, да просачивался свет сквозь полуоткрытую дверь. Вид у ночного портье был измученный. Она тихим голосом попросила у него чашку кофе.
— Если это, конечно, не составит вам труда. Я подожду в зале ресторана.
Он кивнул, она пробормотала слова благодарности и поплотнее запахнула на груди халат. Свет в зале был по-прежнему выключен, и она уже протянула руку к розетке у входа, как вдруг увидела у одного из окон на фоне все еще синеватого снега человеческую фигуру. Она сразу же поняла, что это Фриц Сарразин в одном из своих светлых костюмов — костюм-то как раз при таком освещении она и увидела в первую очередь. Сарразин держал на столе блокнот и набрасывал какие-то заметки. Рядом с блокнотом стояла вазочка со свежей мятой. Лишь когда она подсела к нему, Сарразин поднял на нее глаза и с явным изумлением поздоровался.
— Вы всегда так рано встаете, госпожа Лаванс?
— Вообще-то нет.
Он с любопытством посмотрел на нее.
— Надо бы вам как-нибудь погостить у меня в Тессине. Мой сад, знаете ли, обнесен с одной стороны древней каменной стеной и возле нее стоит стол со стульями. Это несколько в стороне от дома, зато там удается поймать самые первые лучи рассвета. И если бы мы сейчас находились там, нам наверняка было бы теплее.
— Звучит заманчиво. И вы там
— Бывает. Это весьма подходящее время, если, конечно, не хочешь спать. Такое приходит с возрастом. Но, госпожа Лаванс, уверяю вас, вам там тоже понравится. У меня гранаты и смоквы. И два виноградника, причем тоже древние. У меня, как это ни странно, растет мускатель. Вы пробовали мускатель? Катя покачала головой.
— А вы видели высадку на Луну?
— Нет. — Сарразин энергично покачал головой. — У нас нет телевизора.
— Жаль. Я думала, вы поделитесь со мной впечатлениями.
— А можно вам сказать, что мне хочется знать по-настоящему? Она недоумевающе посмотрела на него.
— Хороши ли у вас дела.
Пока она раздумывала над ответом, в ресторане появился Ансгар Клейн в таком же халате, как она, только не в шлепанцах, а в носках. На мгновение он завис над столиком, затем все трое заухмылялись.
— Я только что пригласил госпожу Лаванс полюбоваться на мое гранатовое дерево. Ты ведь помнишь это место у древней стены?
— Да уж. И настоятельно советую тебе, Катя, принять приглашение.
— Если бы все было так просто!
— Но, может быть, вы приедете ко мне вдвоем? Я вас с удовольствием приглашаю обоих!
Все покивали, потом помолчали, думая при этом о том, что Катино пребывание на Западе должно вот-вот закончиться. Ночной портье, принеся Кате кофе, пообещал зайти на кухню и заказать завтрак на три персоны.
— Ну, — тихим голосом обратился адвокат к писателю, — и что ты теперь скажешь о нашей самоотверженной борьбе за справедливость?
Сарразин в изумлении сделал круглые глаза.
— А что, возникли какие-то сомнения? Катя предпочла не поддерживать эту тему.
Сарразин медленно, словно проникаясь пониманием происходящего, кивнул и окинул друзей по застолью таким взглядом, словно все они втроем представляли собой компанию заговорщиков.
— Ну так вот, — заговорил Сарразин, делая после каждого слова, как показалось Кате, намеренную паузу. — Возможно, мы имеем дело все-таки с убийством, только сегодня нам не хочется называть его так. Улавливаете?
Он раскрыл блокнот на чистой странице.
— Вчера я навещал Арбогаста. И укрепился в мысли о том, что тогдашний инцидент был своего рода несчастным случаем. И вместе с тем это был выплеск ярости, электрический разряд, удар молнии, внезапно догнавшее и накрывшее этих двоих эхо войны.
— Ну а при чем тут война?
— Война застряла в нем глубоко.
— Ну и что же?
— Мне кажется, тогда это ощущали все. Эти приметы бури, все их чувствовали. Присяжные, судьи, пресса — все понимали: с этим пора кончать. Такого больше не должно быть никогда. Слишком велик был всеобщий страх. А потом мы цивилизовались. И сейчас страх исчез. Мы даже забыли о том, что он был.
Катя поглядела в окно — на газон, покрытый теперь уже однозначно белым снегом. Отпила кофе. Даже восковые листья рододендрона были покрыты снежной пылью. Понемногу гостиница оживала, из холла уже какое-то время доносились довольно громкие голоса, а сейчас в ресторан потянулись и первые посетители. Подали завтрак, вся троица принялась за него. Сарразин и Клейн продолжали тихо переговариваться, а за окном становилось все светлее и светлее. Но она пропускала эту беседу мимо ушей. Страх не то чтобы совсем исчез, но почти.