Дело Бутиных
Шрифт:
Было у Михаила Дмитриевича намерение послать на Амур и Петра Илларионовича Михайлова, наичестнейшего и в горном деле незаменимого, да тот занемог и попросился на лечение на горькие воды, так что пришлось искать надежного и сведущего смотрителя на прииск Капитолинский...
Младший Бутин сам был наготове, ожидая первых весточек от доверенных с берегов Амура.
В эти дни непрерывных и напряженных трудов все больше внимания Бутина требовали возросшие числом и населением прииски, и расширившиеся
Торговые предприятия братьев пошли настолько успешно, что требовались новые усилия и средства для расширения дела.
Старые и вновь заведенные прииски Товарищества нуждались в огромной массе товаров, припасов, продовольствия, фуража, одежды, обуви, леса и всего, что необходимо людям для существования в таежной глубине в отрыве от обжитых мест. Не менее десяти тысяч рабочих и служащих насчитывалось на бутинских приисках Нерчи, Дарасуна, Зеи... Как же без муки, крупы, солонины? Без смолы, леса, гвоздей, кожи, ситца, холстины, железа? Можно ли оставить лошадей без овса и сена? А что лошадь без сбруи и подков?
Но все эти товары нужны и другим приискам, не только бу-тинским, но и глотовским, буйвидским, зиминским, а также всему населению края!
Извоз должен быть полным в оба конца! В этом сказывалось искусство торговли, этим измерялись купеческая сметка, умелость, широта, оправдывающие рассуждения Зензинова о том, что такое есть торговля, и в особицу, что есть сибирская торговля!
«На пространстве всей Сибири от Иркутска до Перми тянутся круглый год обозы с товарами, туда и обратно, многие сотни лошадей, они нередко делают пятнадцать тысяч верст в оба конца!»
Зензинов видел мужество и упорство кропотливых деятелей торговли. Восхищаясь «удивительной крепостью и переносчивостью» сибирских лошадей, отдавал главную дань их погонщикам — неутомимым и бесстрашным сибирским мужикам — «вощикам»!
Торговали — чай, шерсть, шкурки, лес, золото...
И старинный процветающий Нерчинск, поглядывая свысока на молодую полудеревенскую Читу, уверенно продолжал развитие свое, будучи важнейшим посредником между Уралом, Западной Сибирью и Амуром. Соединив энергичную добычу золота уже на многих смело купленных приисках, при быстрой отдаче на них капитальных затрат, соединив золото с активной торговлей и присовокупив к своему делу винокурение, Бутины получили значительное преимущество в средствах, сравнительно с многими коммерсантами и предпринимателями Иркутска, Верхнеудинска, Кяхты и родного Нерчинска. Томские, нижегородские и московские купцы стали охотно входить в торговые сделки с Торговым домом Бутиных.
Дерзость младшего Бутина, распорядителя дел фирмы, быстрота принимаемых решений, точный расчет, умение распорядиться большой деньгой с прибытком, верность обязательствам — все это удваивало возможности восходящей фирмы.
Успеху содействовало и то, что по совету Дейхмана, поддержанному Зензиновым, от главной конторы в Нерчинске протянулись нити ко всем крупным пунктам торговли края — от Байкала до Амура. Свои конторы, склады, доверенные лица появились не только в Иркутске и Верхнеудинске,
Всех людей подбирал — не без совета брата, Дейхмана, Михайлова, Шилова, Шуйцихина — сам Михаил Дмитриевич. Платил не скупясь, вознаграждал за отдельные задания, поощрял за деятельность, расторопность, смекалку. Бутинские служащие не ждали, пока Нерчинск команду даст выгодно купить или выгодно продать. За то и не жаловали их прочие запоздавшие к делу купцы или не успевшие ухватить богатую разработку предприниматели. Разумеется, не всегда чистыми руками гребли — ловчили, обходили, прижимали, — так ведь коммерция есть коммерция, куда от нее шагнешь!
Потому-то одного из его служащих, например, прозвали бодайбинские мужики Куницей, а другого жители Сретенска окрестили Свистуном, а еще одного звали не иначе как Окоушник за его «гляди-слушай» и «як-так» — за частое употребление этих слов.
Может быть, в этих прозвищах звучит не осуждение, но похвала — во какие молодцы подобраны хитроумными Бутиными, с ними не шути, быстрее куницы обернутся, свистнуть не успеешь, а они дельце обмозговали!
Во всяком случае, у братьев Бутиных — речь ли о Торговом доме либо о Золотопромышленном товариществе — репутация к началу семидесятых годов утвердилась прочная: деловиты, добросовестны, аккуратны, платят исправно, в срок, без задержки, а значит, кредитоспособны.
Кредит. Кредит. Кредит. Самое сильное и самое слабое место торгового дела!
Как без кредита? Без банковского кредита, без частного из личных капиталов. Какое может быть движение торговли?
В первые годы существования Товарищества Бутины брали кредит скромно, с оглядкой, прикидывая — не слишком ли перебрали? На сто, на двести тысяч возьмут, не более. Но без кредита им прииски не поднять.
А ныне дошло до полумиллиона!
Очень любопытная связь — шире торговля, больше дохода — увеличивается и размер кредита!
Расплачиваться было чем. Бутины расплачивались золотом.
На пятидесяти забайкальских и амурских приисках добыча металла достигала до ста пудов в год. Сто пудов — двести тысяч полуимпериалов — круглый в переводе на рубли миллиончик.
Да и торговля с прибылью.
Да и Борщовочный и Селенгинский винокуренные не в убыток работали.
Дело Бутиных круто шло на подъем. А разногласия меж братьями все же были. И нешуточные.
Татьяна Дмитриевна, младшая из сестер, возвратилась вместе с мужем, Владимиром Николаевичем Заблоцким, из очередной поездки по странам Азии.
Татьяна Дмитриевна любила огородные растения, цветы и музыку.
Вольдемар (так называла его жена) имел, пожалуй, единственную сильную страсть — собирал холодное оружие всех родов и происхождений и мундиры любых армий и всех рангов. Притом его собственная воинственность проявлялась лишь в замысловато, «по-шляхетски» закрученных усах.
Из поездки по Южной Азии Татьяна Дмитриевна привезла в маленьких шелковых разноцветных мешочках — алых, сиреневых, палевых, бирюзовых и прочих — семена китайских красных бобов, меконгской тыквы, пробкового дерева, японских орхидей, индийского лотоса и других экзотических растений.