Дело Бутиных
Шрифт:
Все от души рассмеялись, кто с недоумением, кто с живым любопытством, кто с симпатией глядя на чудаковатого чужеземного музыканта.
— Я говорил серьезно! — отозвался он.
— Не сердитесь на нас, Маврикий Лаврентьевич! — сказал Бутин. — Вы для нас уже член нашей семьи, мы с чужими шутки не шутим. Вы ведь нам весьма польстили. Мы — обыкновенные купцы, сибирского рода, нас гуранами зовут, и королевской крови в себе до сих пор не чуяли!
Бутин несколько суховато обратился к сестре:
— А теперь, любезная сестра, прошу снизойти до вашего мужа. Пойдите к нему и узнайте, не надо ли ему чего... Его вид вызывает у меня беспокойство.
И обратился
— Милые наши дамы могут заниматься своими делами. А мы, мужчины, прошу наверх, в маленькую гостиную покурить да по рюмке мадеры... Вас, господин Мауриц, не стану затруднять, знаю ваше нетерпение заняться оркестром...
Когда Бутин, его родичи и ближайшие сотрудники остались одни, выпили мадеры и закурили, Михаил Дмитриевич, сощурившись, обратился к Багашеву с такими словами:
— Предоставляю вам, Иван Васильевич, да, впрочем, и всему обществу, господа, полнейшую свободу размышления касательно моих ближайших действий. Не скрою, весьма любопытно знать, насколько ход мыслей наших сподвижников и помощников совпадает с видами и расчетами фирмы!
— И гадать нечего! — немедля отозвался легкий на мысль Капараки. — Мы же все слышали: мозгуете, как бы ловчее и подешевле оттяпать у вдовушки прииск Маломальский! Я-то суеверный, меня бы названьице сего прииска отшатнуло!
— Низко ставите нас, зятюшка! — снисходительно ответил Николай Дмитриевич. — Ежели оттяпать в смысле торговать, то верно. Только дело это уже слаженное. Насчет цены, пожалуй, малость побьемся... с учетом названия! Она просит десять тысяч полуимпериалов, а мы даем пять. На семи сойдемся. Не уйдет от нас прииск... Мало-мальски соображаем, Микаэль Георгиус!
Добродушно говорил, даже дружелюбно, что более всего бесило «зятюшку». Все ж старая обида жила в нем.
— Уж вы, Бутины, маху не дадите! — Капараки повел горбатым носом, серповидные ноздри округлились. — Раз уж вцепились...
Михаил Дмитриевич ожидающе покуривал сигару, Капараки его не удивил. Что скажут другие?
— Я так кумекаю: амурская экспедиция, — по-мужицки почесал затылок Иринарх Артемьич, двоюродный брат «Дмитриевичей». Об этом предприятии он был осведомленнее других. — Сурьезнее дела нет! И богатейшие прииски, и торговля — лишь успевай обозы снаряжать. Да еще и речное дело. Тут сыграть надо побойчей да половчей!
— Я же сколь толкую: заводите пароходство! — басом загремел Зензинов. — От Сретенска до Благовещенска и далее вверх по Зее. Купляйте суда или, еще смелее, стройте верфи, хоть на Шилке, хоть на самом Амуре. Чем не программа!
— Мы ваших советов не забываем, дорогой Михаил Андреич, — сказал старший Бутин. — Большие туда капиталы брошены! Работников дельных там не хватает, это так. Вот вы, Иринарх Артемьевич в паре с Иннокентием Ивановичем, — он обернулся к высокому худощавому и поджарому Шилову, заведующему нерчинской конторой. — К той неделе подберем команду и с Богом в Благовещенск.
— Ну, Бутины, за все разом ухватились! — с деланым восхищением Капараки возвел очи к лепному потолку. — А вот что наиглавнее — то потолочные золоченые ангелы ведают! «Первейшее» — это новый дом в граде Нерчинске, в самой середке его. Дом большущий на полверсты в длину! И при доме сад! А фасадик — на Соборную площадь! И в дому не пять, не десять, а полсотни комнат, и на гостей, и на приемы, а в погребах бочки с ликером, бенедиктином, абрикотином, мараскином и моим любимейшим Кюрасао! Хоть губернатор заезжий, хоть вельможа столичный, хоть сам царь-батюшка!
—
— Что же вы, Иван Васильич, своего суждения не выскажете? — погромче обратился к глуховатому Багашеву Бутин. Тот со вниманием прислушивался ко всем высказываниям сотрудников фирмы, щипля обрывистую бородку и воюя со спадающими очками.
Багашев видел, что его слова ждут с нетерпением:
— Односложного ответа не может быть, — заговорил он наконец. — Ведь дело у вас, господа Бутины, универсальное, не лавка с сукном или бакалеей.
Багашев снял очки и стал их медленно протирать сложенным вчетверо фуляром.
— Уклоняетесь? — усмехнулся Бутин. — Боитесь ошибиться? Или нет сложившегося взгляда?
— Трижды не так, уважаемый Михаил Дмитриевич. Если я и боюсь чего-либо, так это только выволочки от своей Марфы Николаевны! Извольте, милостивый государь, набраться терпения и выслушать. Рассматривая ваше дело со стороны, наблюдая его продвижение, считаю, что по всем вашим предприятиям подошли два больших решения. По Торговому дому вашему и по промыслу золота. Торговле фирмы надо придать больший размах, а золота вам потребуется все более и более. Тут прямую связь усматриваю, хотя и не коммерсант. Любое ваше начинание поддержу гласно, так как убежден, что фирма Бутиных трудится во имя прогресса и для блага людей. Насколько это возможно при нынешних условиях!
— Спасибо, Иван Васильевич! — Бутин глубоко вздохнул, точно бы сам прошел через серьезное испытание, а не испытывал своих сотрудников. — То, что нами сделано — только начало, подготовительная ступень. Вон господин Капараки пошутил насчет погреба винного в новом и нашем доме. Не сердитесь, Капараки, ваша помощь еще нам понадобится! В более крупных предприятиях, чем заготовление мараскина и Кюрасао!
Он помолчал, устремив взгляд на сопки за окном.
— Так вот, господа, Кяхта Кяхтой, а надобно искать свой ближний путь в Китай, путь непосредственно от Нерчинска. Будем экспедицию снаряжать, а допреж хорошенько со сведущими людьми посоветуемся. Мы в соседстве с Китаем, как же не развивать торговлю с соседом, тут выгода обоюдная. Это по части торговли. Теперь по части золота. Разработки золота идут у нас стародедовским способом. Лопата, кирка, пара рук — вот наши главные механизмы. Надобны золоторазрабатывающие машины, золотопромывательные устройства, пар, электричество, все достижения века вложить в наши промыслы. Это и для хозяев и для работников облегчение — золота поболее для будущих нужд — не токмо экономических. Так что, господа, снаряжайте меня в первую промышленную страну мира — Америку!
На собрании литературно-музыкального общества Татьяна Дмитриевна увидела совсем другого Маурица, чем за трапезой в бутинской столовой.
Собрание проводилось в доме Верхотурова, ныне принадлежащем Капараки, — это было в ту пору самое просторное помещение Нерчинска. Можно бы и в магистрате собраться, нашлось бы помещение и в Гостином дворе, и там и тут нередко устраивались концерты, но Бутины решили, чтобы и тожественно и по-домашнему, и празднично и по-свойски — с шампанским, чаем, домашним печеньем — весело и непринужденно.