Дело частного обвинения (сборник)
Шрифт:
— Что творят суки! — Всем присутствующим пришлось в своей фронтовой жизни натерпеться от кретинизма начальства и тыловых писарей, поэтому их возмущение было искренним.
— А с наградами у вас как? — Усатый старший лейтенант успел в «ограниченном контингенте» заработать только «Боевые заслуги» и считался в полку вроде как и не ветераном.
— С наградами у нас хорошо. Без наград плохо. — Присутствующие рассмеялись. — Если серьезно… Ни черта! Семь поездок — ни одного беженца не потеряли. Всех довезли. И мои — без единой царапины.
— Ну
— Как бы не так. В группе у ребят из Белгородской школы милиции — сержанту голову прострелили и вагон сожгли. Так по всем сразу — Указ. Старлею — «За личное мужество», бойцам — по медали. Ну и — «Звездочку» посмертно… А мы все — в порядке.
— Что ж делать?
— Нужны потери, — мрачно пошутил Виноградов и тут же постучал по дереву. — Шутка.
— Потери? Сделаем… — так же мрачно пошутил капитан.
— Давайте лучше о чем-нибудь веселом… Наливай по последней!
— Поехали! Без тоста.
— Ух, крепка советская власть! — Виноградов отправил в рот пучок зелени. — Насчет веселого… Идем позавчера с местным майором по их управе — а у транспортной милиции как раз получка. Спускаемся — гляжу, у постового на тумбочке коробка из-под торта. Каждый выходящий кидает в нее, кто пять рублей, кто — десять. Я, дурак, спрашиваю, может, помер кто-нибудь или фонд новый образовали… Нет, отвечает мой спутник. Мы, говорит, с людьми работаем, а ему где денег взять — постовой нас охраняет…
— Делятся, значит! — сквозь хохот прокомментировал усатый старлей.
— Точно. Здесь — все на взятке. Снизу — доверху. Азия!
— Прожрали Родину, суки, — со злобным спокойствием, тихо процедил капитан. — У нас вот, в Баграме, случай был…
Первым в звуковом ряду — и это особенно четко отпечаталось в сознании Виноградова — был оглушительный звон разбитого стекла. Затем — лавинообразный скрежет тормозящего состава, и уже только как бы после этого — гулкая очередь ДШК.
Чистая случайность — в «штабном» вагоне купе были расположены со стороны границы, поэтому первая очередь, прошив поезд от локомотива до хвоста, только раскрошила три окна в коридоре, усыпав его осколками. Позже выяснилось: беженцам из первого вагона повезло меньше…
Из дальнего тамбура затявкала «аксюша» Есаула, мгновенно поддержанная шквальным огнем десантников. Рядом с Виноградовым никого не было по горному склону наверх, прикрывая друг друга, карабкались три группы серьезных мужчин, занятых мужской работой.
Сверху уже не стреляли.
Выпустив в сторону кучки камней на вершине обойму из «Макарова» — без всякого практического смысла, просто, чтобы хоть чуть-чуть-чуть разрядиться, — Виноградов спрыгнул на насыпь. Мимо, со стороны локомотива, пробежали Корнет и Броник:
— Живой, командир?
— Еще как! Там — что?
— Нормально… Завал на полотне — часа на три работы, если с солдатиками.
— Паровозная бригада?
— В порядке. Правда, пованивает от машиниста…
— Дурак,
— Ясно, командир. Мы — в хвост, поглядим чего как.
— Дуйте.
На смену затухающей стрельбе зазвучала гортанная местная речь — умницы проводники высаживали возбужденно гомонящих пассажиров со стороны границы, на всякий случай — под прикрытие вагонов.
— Как думаешь — чьи? — спросил Виноградов подошедшего начальника поезда, ткнув пистолетом в направлении гор.
— Есть разница? — Седой пятидесятилетний мужчина в щеголеватой железнодорожной форме прижимал к рассеченной осколком щеке пропитанный кровью платок. — Двое раненых в поезде, один — тяжело, не выживет наверное.
В установившейся было относительной тишине внезапно яростно и коротко загрохотало — где-то наверху десантники настигли отходящих боевиков.
Виноградов не спеша пошел вдоль состава — надо было самому посмотреть на завал.
5
…Шпионаж дает возможность каждому шпиону сходить с ума самым притягательным для него способом.
— Девять… нет — десять без козырей! — Чистяков облегченно бросил карты на зеленое сукно. Четыре часа в прокуренной комнате, много сухого вина и одни орешки на закуску — пора и честь знать. — Закрылись!
— А ход чей? — спросил Шейн.
— А ход-то не его… Чужой ход! — Голос Степаненко звучал торжествующе. И не по-спортивному зло.
Осознав свою ошибку, Чистяков не смог сдержать тоскливого стона — и не проигранных денег было жалко, их Мастер всегда с лихвой компенсировал начинающему партнеру…
— Мужики! Но это же ерунда, я просто…
— Преферанс! — не школа гуманизма.
— Это — точно, — со знанием дела подтвердил Шейн. — Игра делается не на своих выигрышах, а на чужих проигрышах.
— Как в жизни, Чистяк, как в жизни. — На пощаду от Мастера надеяться не приходилось.
Минут через двадцать, до копейки рассчитавшись — равный стоимости подержанного мотоцикла проигрыш был неприятностью, но уже давно не финансовой катастрофой, — Игорь вышел на воздух. Вечер был по-весеннему теплый и нежный.
Под ногами скрипнуло — домик у Мастера был старенький, неприметный… Просто — для экзотики.
— Дышишь? — На мгновение высветился проем двери, и Степаненко прислонился к перилам крыльца.
— Ну?
— Дыши… Этот, — он кивнул в сторону кухонного окна, из открытой форточки которого доносился звон стекла и всплески воды, — этот сейчас все приберет, помоет — и поедем.
— Мастер, ты сегодня какой-то квелый. Проблемы?
— Проблемы… Точно! — Степаненко вдруг в сердцах ударил массивным кулаком по бревенчатой стене. — Тут такая ерунда… Надо срочно вопрос решать с Пароходством. Непростой вопрос — счет на лимоны и не в совковых, а в валюте…