Дело частного обвинения (сборник)
Шрифт:
— Все в порядке, мама. Иди…
— Вот так — лучше.
— Подонок!
— Брось. Сам посуди — зачем тебе это? Ради чьих-то миллионов рисковать мамой! Мамочкой… мамулей? А? Как ты ее называешь дома?..»
Степаненко щелкнул клавишей. Лента остановилась.
— Круто. Я бы даже сказал — крутовато.
— Не одобряешь? — Чистяков впервые почувствовал свое право разговаривать с Мастером на равных.
— Чего уж там. Победителей не судят. — Судя по внимательному спокойному взгляду Степаненко, он признал за Игорем это право. — Но не забывай, что
— Понял, Мастер. Ты пленку до конца прослушал?
— Да.
— Курьев завтра все подпишет. Никуда не денется.
Игорь встал с кресла и его замутило — вернувшись на дачу к Мастеру, он быстро и яростно напился, несколько часов провел в тяжелом беспамятстве и теперь с трудом приходил в себя. Изо всех сил стараясь не проявлять суетливости, Чистяков подошел к магнитофону и вынул кассету. Сунул ее в карман:
— Мне так будет спокойнее. Могу идти?
— Отдыхай.
Ожидая в любой момент наказания за дерзость, он прошел мимо Степаненко и взялся за ручку двери. Помедлил.
— Мастер…
— Да?
— Я доверяю тебе. Если хочешь — я отдам кассету.
— Не надо.
— Почему?
— Я уже сделал себе копию, юноша…
После короткой паузы тишина взорвалась «Маршем Радецкого». Брасс-квинтет — молодые симпатичные выпускники консерватории в концертных фраках, сверкая медью инструментов и крахмальной белизной манишек, встречали очередную группу гостей.
Виноградов убрал в сейф папку с бумагами и ежедневник, проверил бумажник — запас визитных карточек и приглашение на сегодняшнюю презентацию были на месте. Придирчиво осмотрел себя в висящем в дальнем конце кабинета зеркале, поводов для недовольства не нашел, но на всякий случай прошелся щеткой по матовой поверхности туфель. Вышел в холл, тщательно заперев за собой дверь.
— Все нормально, товарищ капитан! — с шиком откозырял один из стоящих у лестницы милиционеров.
— Остальные на месте? — Всего на обеспечение мероприятия помимо обычного наряда было задействовано шесть сотрудников Отдела. Каждому из них фирма «НВК» заплатила за двадцатичасовую смену по двадцать долларов, через Виноградова.
— Так точно!
Виноградов удовлетворенно отметил безукоризненную форму и экипировку милиционеров — когда человек знает, за что работает и от кого получает денежку, все вопросы с ним решаются значительно проще.
— Ну давайте. Не подведите.
— Отдыхайте, Владимир Александрович. Не волнуйтесь! — Сержант посторонился, пропуская молодящуюся даму в бриллиантах и норке.
…В банкетный зал Виноградов вошел, чуть опоздав к началу церемонии — не мог отказать себе в удовольствии перемолвиться парой слов с крепкими парнями из службы безопасности мэрии. Кое-кого он знал еще по ОМОНу, со многими грелся у костра на площади знаменитой августовской ночью.
— Полегче, бизон! — простонал он, встряхивая смятую при рукопожатии кисть.
— Совсем наша милиция слаба здоровьем стала! — хохотнул в ответ Следков, в недавнем прошлом неформальный
— Не всем же быть сильными… Кто-то должен быть и умным, правда? — Виноградова и Следкова связывала многолетняя, не раз проверенная в деле симпатия, позволявшая Владимиру Александровичу определенную вольность в общении с собеседником.
Следков насупился и стал еще больше похож на Винни-Пуха.
— Ладно, пока ты думаешь, что ответить, — слушай загадку. Где должен мент носить нож?
— Ну?
— В спине! — И под дружный хохот охранников и подошедших милиционеров Виноградов шагнул за полуоткрытую дверь…
Основная масса приглашенных теснилась у входа и вдоль стен. Значительно большая часть зала была отгорожена крахмально-белым, блистающим бесчисленными гранями хрусталя и благородной матовостью приборов полукаре банкетного стола. Неописуемый плюрализм этикеток, безупречно сервированные чудеса гастрономии — частью хорошо забытые, частью никогда и не виданные… Зрелище это несколько отвлекало внимание от содержания речи низенького пухлотелого старичка с залихватской лысиной и коротким крючковатым носом.
Добро улыбаясь, старичок одарил присутствующих очередной порцией многоэтажных немецких фраз и с достоинством уступил место у микрофона переводчику.
— Господин Спектор считает необходимым отметить, что в мире существует множество способов приумножить капиталы, более спокойных, чем партнерский бизнес в вашей стране. Однако фирма «Норд-Вест круизез» всегда руководствовалась в своей деятельности интересами гуманизма, мировой стабильности и прогресса. Заключенный контракт целиком отвечает этим целям.
— Это кто? — шепотом спросил Виноградов у соседа.
— Президент «НВК». Серж Спектор — вроде как наш в каком-то поколении. Гуманист… сука!
— В смысле?
— В смысле — Пароходство теперь в заднице. У немцев — контрольный пакет акций, львиная доля в прибыли… Распродали, гады, страну ни за хрен собачий — теперь до пассажирского флота добрались.
— Это точно? Вы уверены?
— Знаете что… Я семнадцать лет в Госбанке — не мальчик. Людям — нет, а документам — верю. Сам видел.
Взрыв аплодисментов, подхлестнутых доносящимся от стола ароматом, завершил выступление Спектора, послужив прелюдией к речи начальника Пассажирского управления. Хорошо поставленным голосом бывалого морского волка Ковалев поблагодарил зарубежного партнера, подробно перечислив все открывающиеся перед многотысячным трудовым коллективом перспективы и перспективки — от грядущих многомиллиардных прибылей до дармовых проездных билетов на общественный транспорт, приобретенных фирмой для самых малоимущих работников Морского вокзала. Затем выступил мэр, который привычно благодарил — вообще, в целом; вежливо-лаконичный сотрудник германского консульства в небольших чинах; бородатый депутат из докеров с отвратительной фразеологией.