ДЕЛО ЧЕЛОВЕКА

Герролд Дэвид

— Прекрасно! Я хочу находиться в этой комнате не более чем вы! Но этот курс обязательный для всех — так выжмем все лучшее из плохой ситуации!

Он был коренастый, как медведь, грубоватый и раздражительный. У него были начинающие седеть волосы и серо-стальные глаза, ввинчивающиеся в вас, как лазер. Нос толстый; похоже, был сломан несколько раз. Он выглядел, как танк, и двигался странной катящейся походкой. Покачиваясь при ходьбе, он был неожиданно грациозен.

Он стоял перед нами, как неразорвавшаяся бомба, и глядел на нас с очевидным отвращением. Он смотрел

сердито — выражение, которое мы быстро научились распознавать, как общее недовольство нашим испугом, причем не каждым из нас в отдельности, а всем классом, как целым.

— Меня звать Уайтлоу! — рявкнул он. — И я не являюсь приятным человеком!…

Ого!?…

— … Так что, если вы думаете, что пройдете курс, подружившись со мной, забудьте это! — он так свирепо смотрел, как если бы ждал от нас такого же взгляда. — Я не хочу быть вашим другом. Так что не тратьте времени. Все очень просто: я должен сделать дело! И оно будет сделано. Вы тоже должны сделать дело. Вы можете сделать его легко и взять ответственность на себя — или вы можете сопротивляться, и тогда я вам обещаю — этот класс станет хуже преисподней! Понятно?

Широким шагом он прошел в конец комнаты, вырвал комиксы из рук Джо Бэнгса и разорвал их. Обрывки бросил в мусорную корзину.

— Те, кто думают, что я вас разыгрываю, пусть отныне не заблуждаются. Мы можем сэкономить друг другу две недели танцев на цыпочках для изучения друг друга, если вы будете с самого начала предполагать худшее. Я — дракон. Я — акула. Я — монстр. Я разжую вас и выплюну кости.

Он находился в постоянном движении, скользя из одного угла комнаты в другой, указывая, жестикулируя, рубя воздух рукой во время разговора.

— На следующие два семестра вы принадлежите мне. Этот курс нельзя пройти или не пройти. Когда преподаю я — все проходят. Потому что я не даю никакого другого шанса. Большинство из вас, если предоставляется выбор, не выбирают победу. И это гарантирует ваше поражение. Поэтому запомните: здесь у вас нет выбора. Как скоро вы поймете это, так скоро сможете выйти. — Он прервался. Оглядел всех. Глаза были жесткие и маленькие. Он продолжил: — Я очень безобразен. Я это знаю. Я не стану тратиться на доказательство обратного. Не ждите, что я буду другим. И если в этой классной комнате кто-то должен приспособиться, то я жду, что это будете вы! Вопросы есть?

— Ага… — Один из клоунов с заднего ряда: — Можно выйти?

— Нет. Еще вопросы?

Их не было. Большинство из нас были ошеломлены.

— Хорошо. — Уайтлоу вернулся к кафедре. — Я жду стопроцентной посещаемости все сто процентов времени. Извинения не принимаются. В этом классе будет результат. Большинство из вас используют свои обстоятельства, как причины не иметь результатов. — Он смотрел в наши глаза, словно глядел в души. — Об этом все, начнем немедленно! Отныне ваши обстоятельства — единственное, чем вы можете управлять, чтобы получать результаты.

Одна из девушек подняла руку: — А если мы заболеем?

— Вы планируете это?

— Нет.

— Тогда не должны беспокоиться.

Другая девушка:

— А если…

— Стоп! —

Уайтлоу поднял руку. — Видите? Вы уже пытаетесь найти себе лазейки. Они называются: а если?… «А если я заболею?» Правильный ответ — не болейте! «Если моя машина сломается?» Сделайте, чтобы она не ломалась, или имейте запасной транспорт. Забудьте лазейки. Их нет! Вселенная не дает второго шанса. Я тоже. Будьте здесь. У вас нет выбора. Этот класс работает только так. Предположите, что я приставил револьвер к вашей голове. Так оно и есть — только вы еще не знаете, какой это револьвер, но факт есть факт: я держу револьвер у вашей головы. Либо вы здесь и вовремя, либо я нажму спусковой крючок и разбрызгаю ваши никчемные мозги по стене. — Он показал на стену. Некоторые содрогнулись. Я обернулся посмотреть. И представил красно-серые брызги мозга на панели.

— Вам понятно? — Он принял наше молчание за согласие. — Хорошо. Можно продолжать.

Уайтлоу небрежно присел на краешек своего стола. Скрестил руки на груди и оглядел комнату.

Улыбнулся. Эффект был ужасающим.

— Теперь, — сказал он спокойно, — я расскажу о выборе, который вы сделаете. Единственном выборе. Все остальное — иллюзии, или лучше сказать — лишь их отражения. Вы готовы слушать? Прекрасно. Вот этот выбор: или вы свободны, или вы скоты. Это все.

Он ждал нашей реакции. В комнате было много озадаченных лиц.

— Вы ждете продолжения, не так ли? Вам кажется, что надо сказать больше. Нет, продолжения нет. Это все. То, что вы ждете в качестве продолжения — просто определения, или приложения. Разговору об этом мы и посвятим остаток нашего курса. Звучит просто, правда? Но просто не получится — потому что вы будете упорствовать в отягощении, и потому что наш курс не просто об определениях этого выбора — он о переживании его. Большинству из вас это не понравится. Но курс не о том, что вам нравится. То, что нравится или не нравится, не есть законный базис для выбора в нашем мире. Вы научитесь этому здесь.

Так он начал.

Отсюда все пошло под гору — или в гору, в зависимости от точки зрения.

Уайтлоу никогда не входил в комнату, пока все не сядут и не приготовятся. Он говорил, что пройти курс — это наша обязанность; кроме того, он уже знает материал и этот курс предназначен только для нас.

Он всегда начинал одинаково. Когда решал, что мы готовы, он входил — и всегда входил, говоря:

— Прекрасно, кто хочет начать? Кто хочет дать определение свободе? — И мы отчаливали…

Одна из девушек предложила:

— Это право делать, что вы хотите, да?

— Слишком просто, — расценил он. — Я хочу сорвать вашу одежду и совершить с вами страстное сношение прямо здесь на полу. — Он сказал это абсолютно хладнокровно, глядя ей прямо в лицо. Девушка открыла рот; класс изумленно засмеялся; она зарделась. — Что меня остановит? — спросил Уайтлоу. — Кто?

— Закон, — сказал кто-то. — Вас арестуют. — Еще смех.

— Тогда я не совсем свободен, не так ли?

— Ну, ладно… свобода — это право делать, что хочешь, пока не нарушаешь права других.