Дело Джен, или Эйра немилосердия

Ффорде Джаспер

— Я-то да, но другим повезло меньше.

— Мне очень жаль это слышать. Вам здесь рады. Сотрудники такого уровня никогда прежде не снисходили до нашего болота.

Я озадаченно посмотрела на мистера Аналогиа.

— Не понимаю, к чему вы клоните.

— Я хотел сказать — хотя и не слишком ясно выразился, — что все мы здесь скорее ученые, чем обычные ТИПА-агенты. Вашу должность прежде занимал Джим Крометти. Его застрелили в старом городе при странном инциденте на книжной ярмарке. Он был напарником Безотказэна. Мы все очень дружили с Джимом. У него осталась жена, трое детей. Я хочу… нет, я чертовски сильно хочу найти того, кто отнял у нас Джима.

Я в легком замешательстве

смотрела на их напряженные лица, пока не упала, звякнув об пол, монетка. Они решили, что я настоящий и полномочный оперативник ТИПА-5, переведенный сюда на время отпуска по ранению — обычное дело. В Двадцать седьмом мы постоянно использовали в операциях потрепанных типов из Семерки и Девятки. Все без исключения они были чокнутые, как мартовские зайцы.

— Вы читали мое личное дело? — медленно проговорила я.

— Нам его не дали, — ответил Аналогиа. — Нечасто к нам попадают оперативники с заоблачных вершин ТИПА-5. А чтобы заменить Джима, нам нужен был опытный профессионал, который в то же время мог бы… ну, как бы это сказать…

Аналогиа замолчал, видимо подыскивая слова. За него закончил фразу Безотказэн:

— Нам нужен человек, который при необходимости не побоится использовать чрезвычайные средства.

Я оценивающе смотрела на обоих, раздумывая, не лучше ли сразу прояснить ситуацию. Мне, конечно, доводилось стрелять, и даже не так уж давно, вот только палить пришлось в мою же собственную машину и, судя по всему, в пуленепробиваемого гениального преступника. И служила я в ТИПА-27, а не в Пятерке. Но если Ахерон и правда ошивается где-то поблизости, а стало быть, месть по-прежнему актуальна, стоит, видимо, поддержать игру.

Аналогиа нервно поерзал.

— Убийство Крометти расследовал, конечно, отдел расследования убийств. Неофициально мы мало что можем сделать, но Сеть всегда гордилась определенной независимостью. Если раскопаем что-то полезное в ходе других расследований, на это косо смотреть не будут. Понимаете?

— Конечно. У вас нет никаких догадок по поводу того, кто мог убить Крометти?

— Неизвестный предложил ему встретиться, чтобы продать редкую рукопись Диккенса. Джим пошел посмотреть… сами понимаете, без оружия.

— Мало кто из суиндонских литтективов вообще умеет пользоваться пистолетом, — добавил Безотказэн, — а о возможности потренироваться даже не подозревают. Литературные расследования и оружие — вещи несовместные. Перо сильнее меча, ну и в таком же духе.

— Слово — это хорошо, — холодно ответила я, внезапно войдя во вкус роли таинственной дамы из ТИПА-5, — но девятимиллиметровая пуля решает проблему в корне.

Пару секунд они молча таращились на меня. Затем Виктор достал из кожаного футляра фотографию и положил ее на стол передо мной.

— Мы хотели бы узнать ваше мнение об этом. Снимок сделан вчера.

Я посмотрела на фото. Эту рожу я помнила даже слишком хорошо.

— Джек Дэррмо.

— Что вы о нем знаете?

— Не много. Он начальник службы внутренней безопасности «Голиафа». Хотел узнать у меня, что Аид собирается сделать с рукописью «Чезлвита».

— Я раскрою вам тайну. Вы правы, Дэррмо из «Голиафа», но к отделу внутренней безопасности никакого отношения не имеет.

— Тогда кто он?

— Из Отдела передового вооружения. Восьмимиллиардный годовой бюджет, и все до цента идет через него.

— Восемь миллиардов?

— Не считая мелочи на карманные расходы. Ходят слухи, что, разрабатывая плазменные винтовки, они перекрыли даже этот бюджет. Дэррмо умен, амбициозен и непреклонен. Он приехал сюда недели две назад. Надо думать, такой человек в Суиндон и не заглянул бы никогда, если бы здесь не случилось нечто весьма интересное для «Голиафа».

Мы думаем, Крометти видел оригинал рукописи «Чезлвита», а если так…

— …то Дэррмо здесь по той же причине, что и я, — перебила я. — Ему показалось подозрительным, что я выбрала из всех предложений место литтектива в Суиндоне, — ради бога, не сочтите за оскорбление.

— Не сочтем, — ответил Аналогиа. — Но раз Дэррмо здесь, мне кажется, и Аид где-то поблизости. По крайней мере, в «Голиафе» думают, что это так.

— Понимаю, — сказала я. — Тревожно, правда?

Аналогиа и Прост переглянулись. Они дали понять мне ровно столько, сколько собирались: я здесь желанная гостья, они хотят отомстить за смерть Крометти и им не нравится Джек Дэррмо. Так что оба пожелали мне приятного вечера, надели плащи и шляпы и ушли.

Джазовое выступление подошло к концу. Я вместе со всем залом зааплодировала Холройду, тот неуверенно встал на ноги и, прежде чем уйти, помахал зрителям. Как только кончилась музыка, бар быстро опустел, я осталась почти в одиночестве. Справа от меня парочка Мильтонов строила друг другу глазки, а у стойки несколько одетых по-деловому якобы бизнесменов заливали в себя все спиртное, которое можно купить на ночные командировочные. Я подошла к пианино и села. Взяла несколько аккордов, пробуя руку, затем рискнула начать запомнившуюся басовую партию дуэта. Посмотрела было на бармена, чтобы заказать еще выпивки, но он протирал стаканы. Когда я в третий раз сыграла вступление к кульминации дуэта, кто-то коснулся клавиш и точно вовремя взял первую ноту первой партии. Я закрыла глаза. В первое же мгновение я поняла, кто это, можно было не проверять. Я чувствовала запах крема после бритья, видела шрам на левой кисти. По затылку прошла дрожь, по телу прокатилась волна жара, и я невольно подвинулась влево, чтобы дать место партнеру. Чужие пальцы бегали по клавишам слаженно с моими, мы играли почти безупречно. Бармен посматривал на нас одобрительно, и даже коммерсанты перестали разговаривать и заинтересовались, кто это там играет. По мере того как возвращались воспоминания, мои руки играли все увереннее и быстрее. Мой партнер, которого я не хотела замечать, поддерживал темп, не отставая от меня.

Мы играли так минут десять, но я не могла заставить себя посмотреть направо. Я знала, что если сделаю это, то против воли начну улыбаться. Я хотела, чтобы он понял, что мне на него плевать. Вот тогда пусть делает со своим обаянием что хочет. Когда пьеска кончилась, я продолжала сидеть, не поворачивая головы. Мужчина, пристроившийся рядом, не шелохнулся.

— Привет, Лондэн, — сказала я наконец.

— Привет, Четверг.

Я рассеянно взяла пару нот, но так и не посмотрела на него.

— Давно не виделись, — сказала я.

— Несколько капель воды утекло-таки, — ответил он. — Лет десять.

Голос его не изменился. Тепло и чувственность, так хорошо знакомые мне, остались прежними. Я все-таки посмотрела на него, поймала встречный взгляд и быстро отвела глаза, ставшие подозрительно влажными. В смятении я нервно потерла нос.

Он немного поседел, но носил прежнюю прическу. Вокруг глаз легли мелкие морщинки — возможно, они объяснялись богатством переживаний, а не старостью. Когда я уехала, ему было тридцать, а мне двадцать шесть. Интересно, а я выгляжу не хуже? Или я уже слишком стара, чтобы дергаться из-за внешности? В конце концов, Антона не вернешь. Мне вдруг захотелось сказать: «Может, попробуем снова?», но, как только я раскрыла рот, слова застыли у меня в горле. Резко нажатое «ре» продолжало звучать, и Лондэн все смотрел и смотрел на меня, глаза его заморозило на середине моргания. Папа не мог выбрать времени хуже.