Дело лошади танцовщицы с веерами
Шрифт:
Судья Донахью вопросительно взглянул на Гамильтона Бергера.
– Я привлеку ее как свидетеля, когда сочту это нужным и буду готов для этого, – заявил Гамильтон Бергер.
– Вы можете обещать суду, что вы действительно привлечете ее в качестве свидетеля?
– Я не обязан давать никаких обещаний.
– В этом-то все и дело, ваша честь. Эта женщина не является свидетелем.
– В конце концов, – сказал судья Донахью, – поскольку за порядок проведения судебного заседания отвечает окружной прокурор, то мне действительно кажется, что, если эта женщина – важный свидетель обвинения, а защита желает
– Защита не хочет задавать ей никаких вопросов, ваша честь. Это все показуха.
– Я хочу задать ей вопросы, – настаивал Мейсон.
– Что вы собираетесь этим доказать? Возможно, я и привлеку ее в качестве свидетеля.
– Я собираюсь доказать с помощью этой свидетельницы, – сказал Мейсон, – что она – то самое лицо, которое свидетели опознали как обвиняемую, та женщина, которая находилась в отеле в два часа двадцать минут утра.
– Вы не можете сделать этого, – возразил Бергер, – потому что через минуту свидетели увидят, что эта женщина не является обвиняемой.
– Доставьте ее в суд, – предложил Мейсон. – Доставьте ее в суд, и пусть она будет одета точно так же, как в тот момент, когда ее арестовали. Я имею в виду одежду, которая идентична по цвету, покрою и материалу той, что на обвиняемой.
– Хорошо! – рявкнул Бергер. – Раз вы этого хотите – я доставлю ее в суд. Я дам вам такую возможность. Ваша честь, если мы имеем пятнадцать минут, то, я думаю, мне этого хватит, чтобы выполнить пожелание защиты. Я доставлю Айрин Килби в суд и продемонстрирую ее свидетелям. Ну а пока, чтобы как-то занять время, я вызываю другого свидетеля, Джаспера Фентона. Пройдите сюда и присягните, Джаспер.
Джаспер Фентон, человек с опущенными плечами и лицом, носящим отпечаток утомленного цинизма, занял место свидетеля. Монотонным голосом он ответил на предварительные вопросы. Затем, когда Бергер начал воспроизводить перед ним картину преступления, голос парня стал слегка подрагивать.
– Где вы находились утром семнадцатого сентября этого года? – спросил Бергер. – Находились ли вы в отеле «Ричмелл»?
– Да, сэр.
– В какое время?
– Я думаю, это было точно в два сорок четыре.
– Куда вы пошли?
– Я пошел к Джону Каллендеру в номер. То есть я вошел к нему в номер примерно в два сорок четыре.
– Когда вы вышли оттуда?
– Сразу же.
– Почему вы вышли?
– Я открыл дверь и увидел, что он лежит там мертвый на полу. Я быстро вышел оттуда.
– У вас с ним было назначено свидание?
– Да, сэр.
– Когда у вас произошло это свидание?
– Это было не совсем свидание. Он послал за мной, чтобы сообщить, что хочет встретиться.
– В какое время вы должны были прийти к нему?
– В два часа утра.
– Именно в это время вы должны были встретиться с ним?
– Да. Он сказал, что я должен быть у него в два часа, секунда в секунду.
– Но вы опоздали?
– Да, сэр.
– Почему вы опоздали?
– Я задержался, чтобы несколько раз выпить
– Почему?
– Он пытался шантажировать через меня мою сестру.
– Вы говорите о Лоис Фентон, обвиняемой, присутствующей здесь?
– Да, сэр.
– Она ваша сестра?
– Да, сэр.
– Давайте-ка будем откровенны, – сказал Гамильтон Бергер. – Джон Каллендер оказывал на вас давление?
– Да, оказывал.
– В какой форме он это делал?
Фентон заерзал в своем свидетельском кресле.
– Я работал на него. И подделал его имя на нескольких чеках для того, чтобы покрыть недостачу. Он заполучил эти чеки. И угрожал привлечь меня к суду.
– Что-нибудь еще?
– Когда он попытался травить через меня мою сестру, меня взяло отчаяние. На лошади сестры я отправился на ранчо Джона Каллендера. Я вошел прямо в дом, и мне удалось попасть в комнату, где хранились все его записи. Я смог вскрыть сейф. Когда мимо окна проходил ночной сторож, он увидел свет от моего фонарика. Он направил луч своего фонаря в окно, засек меня у сейфа и позвал на помощь. Я выбежал из дома со стороны веранды, вскочил в седло, и лошадь пошла галопом. Охранник выстрелил.
– Куда попала пуля?
– Она задела лошадь и застряла в седле.
– Вы почувствовали эту пулю? Почувствовали удар от нее?
– Да, сэр. Я почувствовал, как она прожужжала и впилась в седло.
– Вы предприняли какие-либо меры для того, чтобы убедиться, что пуля засела в седле?
– Да, сэр.
– Что именно?
– Меня охватила паника. Я спрыгнул с лошади и хлестнул ее арапником, чтобы она убежала. А сам на перекладных добрался домой.
– Вот теперь вы сказали все, – произнес Бергер елейным голосом. – Вы не пытаетесь приуменьшить свои собственные грехи. Как это ни неприятно, но вы признаете как свидетель, что вы совершили подлог, что вы явились в дом Джона Каллендера и попытались похитить содержимое его сейфа?
– Да, сэр.
– И Каллендер был осведомлен об этом?
– Да, сэр.
– И что он собирался предпринять?
– Он пытался принудить мою сестру возвратиться к нему, угрожая, что в противном случае примет в отношении меня меры.
– И он хотел обсудить все это с вами?
– Он не хотел ничего со мной обсуждать, он хотел обо всем этом сказать мне.
– А когда вы обнаружили, что Джон Каллендер лежит мертвый на полу в своем номере и в груди у него торчит японский кинжал, вы просто решили исчезнуть и выскочили оттуда, чтобы никто вас при этом не заметил. Правильно?
– Да, сэр. Но это только частично так.
– А что здесь не так?
– После того как я стал обо всем этом думать… После… в общем, на следующий день… Я отправился в полицию.
– По своей воле?
– Да, сэр.
– И сделали в полиции письменное заявление?
– Да, сэр.
– Но в это время, – вкрадчиво продолжал Бергер, – вы еще не знали, что ваша сестра вообще в чем-то замешана? Вы не знали, что ее обвиняют в совершении преступления, не так ли?
– Одну минуту, – вступил Мейсон, – этот вопрос откровенно наводящий и непристойный. Он неправомочный, не относящийся к делу и несущественный. Этот вопрос отвечает интересам исключительно обвинения.