Дело Магнитского. Зачем начали новую холодную войну с Россией?
Шрифт:
Друзья меня ежегодно приглашали на этот форум. Место его проведения удобно, Финляндия – страна, куда можно очень легко приехать из Питера на поезде (до первой финской станции всего час с небольшим) или на машине. Для организаторов было недорого приглашать российских гостей, и народу было много. С другой стороны, в Хельсинки могут с комфортом прилететь все, кому путь в Россию заказан. Билл Браудер, например.
В тот год я приехал в Хельсинки из Латвии на машине, захватив с собой Дэвида Саттера, с которым мы в тот летний месяц просматривали и обсуждали в Риге монтаж моего фильма по его книге.
На форуме собралось
Все было очень по-компанейски – три дня интенсивного общения в культурном центре Финской православной церкви (не связанной с РПЦ) «София», в котором есть и номера для ночлега. Кто-то выступал как приглашенный спикер, остальные живо оппонировали и обсуждали высказанные тезисы.
Я выступал на тему «культура и политика», под культурой подразумевая СМИ и кино. В день начала форума главная финская газета Helsingin Sanomat напечатала мою большую статью о России и «медведевской оттепели». Может быть, поэтому в аудитории было много финнов, которые хотели знать, Медведев все-таки независимая фигура или нет. Я отвечал, что скорее нет, но это не значит, что оппозиция не должна пытаться на него влиять. Именно потому, что он по своей природе не независимый.
Тогда я еще не знал, что с Медведевым знаком Билл Браудер. А то стоило бы, возможно, переадресовать ему вопрос о Медведеве.
Помню, что очень хорошо была организована кормежка: ею занимались милые чеченские женщины, а их хорошо воспитанные дети им помогали. Два раза в день гости получали горячую домашнюю еду и наедались вдоволь. Тогда еще не было нынешней истерики по поводу мигрантов, чеченцев в Европе без особых проблем принимали как беженцев и помогали с трудоустройством.
К вечеру появлялось холодное пиво и вино в картонках – но это уже не от чеченок. За такими неформальными обедами и ужинами продолжалось общение, люди переходили от столика к столику и подключались к интересующей их беседе.
Помню, как к столику, за которым я сидел с экологом Александром Никитиным и оппозиционным активистом Олегом Козловским, подсел Илья Пономарев. И я с ним поспорил. О Марксе. Он тогда педалировал то, что придерживается левых взглядов, и в своем выступлении процитировал несколько раз коммунистического классика. При этом Пономарев мне казался типичным неоконсервативным либералом. «Зачем вам Маркс, Илья? – спросил я. – Вы такой же неокон, как и все здесь». Ответ Пономарева я не запомнил, а вот хитрющую улыбку до сих пор помню прекрасно.
Вот в такой атмосфере я и познакомился с Браудером. Я не помню его выступления, возможно, его просто не было. Во всяком случае, Билл не был в центре внимания. Что, глядя из настоящего времени, кажется удивительным. С тех пор, на каких бы мероприятиях он ни появлялся (по крайней мере тех публичных, о которых я знаю или где сам бывал), он толкает речь и вообще является гвоздем программы. Все меньше и меньше людей помнят, что он – бизнесмен или бывший бизнесмен. Сам он себя называет одним из ведущих правозащитников в мире и успешным писателем. Тогда же его воспринимали исключительно как главу фонда Hermitage,
Хотя меня и пригласили на форум для выступления, приехал я все-таки прежде всего ради Браудера, чтобы познакомиться и договориться об интервью. Меня немного удивило, что особого интереса его персона не вызывала, но для меня это было кстати. Кто хорошо знал, кто такой Браудер, так это мой спутник Дэвид Саттер. Нам не хватало денег, чтобы закончить фильм по его книге, и Саттер зорко выявлял богачей, способных, по его мнению, помочь.
Деньгами тогда, в 2010-м, насколько я понял, Браудер Саттеру не помог, зато легко согласился дать мне длинное интервью.
Первое впечатление от Браудера, когда я его впервые увидел живьем, сильно отличалось от сегодняшнего. Тогда, в Финляндии, он вел себя скромно. Держался корректно, любезно, много улыбался. Деликатной такой улыбкой на тонких губах, не показывая зубы. То есть не американской, а скорее британской.
Уже к тому времени я слышал эту странную историю – что он, американец, окончательно переселился в Англию и даже стал британским гражданином, что очень необычно для американца. Традиционно британцы и вообще европейцы стремятся получить вид на жительство в Штатах, стать американцами, а не наоборот. Случай Браудера был нестандартным. Хотя после того, как в США в 1990-х был принят закон, допускающий двойное налогообложение американцев, проживающих за границей, кое-кто решил расстаться со своим синим паспортом. Это имеет смысл, правда, лишь для достаточно состоятельных граждан, ибо американская налоговая интересуется лишь теми соотечественниками за рубежом, кто зарабатывает больше ста тысяч долларов в год.
Браудер отрицает, что поменял гражданство из-за налогов. Как бы то ни было, он не в плохой компании. Певица Тина Тернер, например, тоже сдала свой американский паспорт и тоже утверждает, что ей просто так захотелось – стать чистой швейцаркой.
История со сменой гражданства Браудера не была бы мне лично особо интересна, если бы не его экзотические объяснения. Оказывается, он обижен на Америку – за то, что она плохо обращалась с… его коммунистической семьей. Дед Билла, Эрл Браудер, был в 1930—1940-х годах генсеком Коммунистической партии США и женился в СССР на советской гражданке, бабушке Билла. Его отец, математик, тоже был левых взглядов. Во времена маккартизма семью ущемляли в правах. И вот, уже делая деньги в России в лихие 1990-е, Билл решает, что антикоммунистическое наследие его родины – слишком тяжелое бремя для того, чтобы с ней как-то ассоциироваться.
Британец Уильям Браудер говорит с американским акцентом, но в нем уже чувствуются элементы некоего «обританивания». И в языке, и в манерах. И есть у него разные режимы поведения. И он «включает» то один, то другой. Режим скромности, например. Или даже кротости. Тогда все ее будет демонстрировать – даже поза, в которой он сидит. Коленки и каблучки вместе. Руки как связаны – без единого жеста. И весь корпус – вперед, к собеседнику. При этом он хорошо, но не броско одет, гладко выбрит. Излучает внимание и деликатность.