Дело Мотапана
Шрифт:
— А! Это ты забираешься ко мне по ночам! — закричал нападавший. — Не пытайся бежать, мошенник, а то я прострелю тебе голову!
Трубы Страшного суда прозвучали в ушах у Дутрлеза. Он узнал голос графа де ля Кальпренеда и понял, что случилось. Отец Арлетт не спал — он услышал шум в кабинете, но прибежал слишком поздно.
— Кто ты, негодяй? — спросил граф, изо всех сил тряся Дутрлеза.
— Вы ошибаетесь, — пролепетал Альбер, — я не вор… Я ваш сосед… Дутрлез…
— Вы! — воскликнул Кальпренед,
— Я все расскажу… и вы поймете, что я действовал с добрыми намерениями, но, умоляю, говорите тише…
— Вы хотите заставить меня молчать?
— По крайней мере позвольте мне уйти. Минута промедления может все погубить. От этого зависит честь вашего сына.
— Моего сына?! И вы осмеливаетесь говорить о моем сыне?.. Вы подло оклеветали его… Вы — причина его несчастья!
— Я… Завтра все узнают, что он не виновен, его освободят, и этим он будет обязан мне. Если вы не верите мне, то знайте: мой друг Жак де Куртомер, он там…
— Жак де Куртомер? — переспросил граф, не ожидавший услышать это имя.
— Да… Он поджидал за этой дверью человека, который к вам забрался… Вора или врага… Сейчас он один на один с этим негодяем, и бог знает, что там может случиться!
Дутрлез говорил так уверенно, что граф успокоился. Он выпустил Альбера, как только тот назвал себя, но загородил дорогу, и несчастный не смел оттолкнуть отца Арлетт.
— Дайте мне честное слово, что там Жак де Куртомер, — сказал Кальпренед.
— Клянусь вам, а если его там нет, стало быть, этот человек его убил и убежал… У нас не будет доказательств… и ваш сын погибнет.
Кальпренед не ответил, но дверь отворил. Яркий свет ударил в глаза, и он остановился, ослепленный. Дутрлез отступил, закрыв глаза. Когда он открыл их, то увидел такую картину: посреди площадки неподвижно, как столб, стоял человек в мантии, а на ступеньку ниже стоял Жак, держа в руке свечу.
— Слава богу! — прошептал Дутрлез, не понимая, почему они тут стоят.
Он сделал шаг вперед. Граф де ля Кальпренед сделал два. Незнакомец не шевельнулся. Но Жак остановил их, сделав знак головой, означавший: «Смотрите, но предоставьте действовать мне».
Им оставалось только повиноваться; они притихли и наблюдали самую странную пантомиму, какую только можно вообразить. Жак начал махать свечой. Человек, стоявший напротив него, будто привлеченный этим мелькающим светом, стал спускаться с лестницы. Жак загородил ему дорогу, но, как только коснулся его, это странное создание опять поднялось наверх, вместо того чтобы обойти препятствие. Человек был высоким и широкоплечим, но его лицо, скрытое капюшоном, нельзя было разглядеть. Одежда, которую Дутрлез принял за мантию, оказалась чем-то вроде накидки из грубой
Жак подошел и опять очень тихо дотронулся до него. Незнакомец попятился. Жак стоял возле него, касаясь левым плечом правого плеча мужчины, обернувшегося к двери, из которой он только что вышел. Движением руки попросив графа и Дутрлеза посторониться, Куртомер встал позади незнакомца и снова коснулся его. Странный человек тотчас двинулся вперед. Дверь оставалась открытой, и он вошел без колебаний. Альбер и граф смотрели на происходящее, онемев от изумления.
— Пойдемте! — тихо сказал им Жак де Куртомер.
Они последовали за ним. Дутрлез начал понимать, что Жак намерен запереть бродягу, так сказать, взять его в плен, но еще не нашел объяснения, почему этот человек ведет себя так послушно. Граф и вовсе ничего не понимал и молчал, потому что полагался на Жака де Куртомера настолько же, насколько не доверял Альберу Дутрлезу.
Человек в накидке медленно прошествовал через спальню Жюльена и вошел в кабинет. Куртомер, который шел за ним, тихо затворил за собой дверь и запер ее на ключ. Потом, обратившись к графу, сказал:
— Скорее заприте снаружи двери в коридор и в вашу спальню!
— Да, — пролепетал граф, — но…
— Скорее, говорю вам. Птичка в клетке. Не дадим ей улететь! Я пойду с вами.
Жак выбежал в коридор, увлекая за собой хозяина. Он закрыл на ключ вторую дверь, выходившую в коридор, а граф запер дверь своей спальни.
— Теперь нам нужно поговорить, — продолжил Куртомер, как только все было сделано. — Вернемся в комнату Жюльена.
Он командовал, и никто не думал с ним спорить. Войдя, отставной лейтенант поставил подсвечник на камин и сказал, не повышая голоса:
— Граф, ваш сын будет освобожден завтра утром; у нас в руках человек, который принес к вам в дом опаловое ожерелье.
— Если только он захочет тут остаться. Я не понимаю, как он решился сюда вернуться? — прошептал Дутрлез.
— Разве ты не видел, что он спит?
— Как, разве он…
— Лунатик! Более того — это каталепсия. Он может несколько часов просидеть в одной позе.
— Ты видел его лицо?
— Конечно! Я смотрел прямо на него. Это Мотапан.
— Мотапан! — воскликнули в один голос граф и Дутрлез.
— Да! Сам Мотапан, — спокойно ответил Жак де Куртомер. — Мы с Дутрлезом не напрасно подозревали его.
— А ты уверен, что он спит?
— Разумеется! Неужели ты думаешь, что если бы он не был в таком состоянии, то позволил бы загнать себя в ловушку? Надо вам сказать, что это не первый лунатик, которого я вижу. У нас на «Юноне» был матрос-лунатик. Он взбирался на мачту и спускался, не просыпаясь; мало того, он слышал приказы и исполнял их.