Дело Мотапана

де Буагобей Фортуне

— Я? Никогда! Попробуйте меня заставить!

— Я и не намерен этого делать. Я лишь засвидетельствую ваш отказ. Я больше не задерживаю вас, барон.

— Стало быть, я свободен? Право, это очень приятно! А как же моя серебряная посуда, мои золоченые бокалы — все, что там находится?

— Вам будет все возвращено, но следователь должен официально засвидетельствовать существование ценностей. Это главный пункт в деле. Я думаю, что завтра осмотрят квартиру графа и вашу. Что же касается ваших вещей, то они в безопасности.

— Кто знает! —

дерзко воскликнул Мотапан. — Теперь, когда секрет тайника раскрыт…

— Барон! — перебил его Жак де Куртомер. — Утром вы за все поплатитесь!

— Прежде заплатите то, что должен мне виконт де ля Кальпренед!

— Господа, — перебил комиссар, — успокойтесь! Барон, не желаете ли, чтобы выдвижная панель была опечатана в вашем присутствии вашей печатью?

— Нет.

— Как вам угодно. Я под свою ответственность оставляю вещи в таком виде до завтрашнего дня.

— Очень хорошо! Я ухожу!

— Дутрлез, посвети барону, — сказал Куртомер, ликуя, — ему опасно возвращаться к себе в темноте. Теперь месье Мотапан проснулся и может сломать на лестнице шею.

Мотапан бесился, но чувствовал, что ничем не может уязвить Жака. Он предпочел накинуться на Дутрлеза.

— Послушайте, — закричал он, — камень от моего ожерелья еще у вас. Когда же вы его отдадите?

— А когда вы отдадите графу ключ от его квартиры? — спросил в свою очередь Дутрлез.

— Вот он, — сказал барон, вынимая ключ из кармана и небрежно бросая его на стол. — И вам стоило бы отдать тот ключ, с помощью которого вы сюда вошли.

Ненависть проницательна: Мотапан угадал. Бедный влюбленный побледнел, а граф вздрогнул от гнева.

— Предупреждаю, — прибавил барон, — я не откажу себе в удовольствии рассказать друзьям и знакомым, что вы проводите ночи в квартире графа де ля Кальпренеда, где живет и его дочь. Эта семья так гостеприимна!

— Негодяй! — воскликнул Дутрлез.

Комиссар снова вмешался. Он взял Мотапана за руку и увел его со словами:

— Я тоже ухожу. Мы вместе спустимся вниз. Господин Куртомер, позвольте мне воспользоваться вашим экипажем. Потом я отошлю его назад.

— Зачем? Я сам отвезу вас, — ответил Жак. — Мы вместе проводим барона и простимся с ним на первом этаже. — И, повернувшись к отцу Жюльена, пожал ему руку: — Какой счастливый вечер! Милую тетушку завтра утром ждет приятная новость. И, может быть, Адриан теперь передумает уходить в отставку! Идешь ли ты, Альбер? Мне кажется, ты можешь вернуться к себе и спокойно уснуть.

Дутрлез тоже хотел оставить графа, хмурое лицо которого не обещало ничего хорошего, но суровый дворянин сказал сухим тоном:

— А вас я прошу задержаться!

Альбер вынужден был подчиниться его воле. Граф проводил Куртомера и полицейского инспектора до дверей, а Дутрлез, оставшись в кабинете, с тоской размышлял, чем кончится эта встреча. Он думал о девушке, которую любил. Что она делала все это время?

Ему не пришлось долго ждать. Граф вскоре вернулся и сказал:

—

Не сомневаюсь, что вы руководствовались лучшими намерениями, пытаясь поймать Мотапана, и рад, что вам это удалось. Однако удивительно, что вы не предоставили месье де Куртомеру одному поймать этого человека. Я очень дружен с его теткой, маркизой де Вервен. Следовательно, вполне естественно, что месье де Куртомер принимает участие в моем сыне. Но по какому праву вы вмешались в его дела? Только потому, что вы наш сосед?

— Я друг Жюльена, — неуверенно произнес Дутрлез, — и…

— Мой сын никогда об этом не говорил. Я даже знаю, что он был обижен на вас. Ваша болтливость положила начало всей этой истории. Готов поверить, что это была лишь неосторожность, но я непременно желаю знать, каким образом вы вошли в мой дом ночью.

— Я хотел поймать злоумышленника, который забрался в вашу квартиру… Об этом мне сказал Жюльен… У меня не было причин думать, что он зайдет в кабинет. Клянусь, дальше я не ходил.

— Достаточно того, что вы вошли сюда без моего позволения. Вы, вероятно, забыли, что я живу не один. Слышали слова этого негодяя? Он расскажет об этом другим, и репутация моей дочери может пострадать. Поэтому требую, чтобы вы дали мне возможность оправдать ее, и прошу сказать, как вы достали ключ.

— Я… я его нашел, — прошептал Дутрлез, которому хотелось провалиться сквозь землю, — и спешу возвратить вам, — прибавил он, положив ключ на шкафчик.

— Не надейтесь, что я удовлетворюсь этим смешным ответом! Признайтесь, что вы купили его у кого-нибудь из моей прислуги.

— Нет… Клянусь вам!

— Очень хорошо! Вижу, вы решили не говорить правду, следовательно, продолжать этот разговор бесполезно. Вы можете идти, но помните, что соседство не дает права на какие бы то ни было вольности… а еще менее — на какие бы то ни было надежды. Прошу вас помнить об этом!

Альбер ушел, не проронив ни слова. Граф проводил его до дверей с надменной вежливостью и, вернувшись в кабинет, нашел там плачущую дочь. Она бросилась отцу на шею и проговорила прерывающимся от рыданий голосом:

— Я была там… Я все слышала… Это я дала ему ключ!

— Ты? Боже мой! Ты, верно, сошла с ума!

— Нет, я его люблю… — прошептала Арлетт де ля Кальпренед.

XI

Прошло три дня после ночного происшествия с Мотапаном. Полицейский комиссар представил доклад, и дело разъяснилось, но, к несчастью, поздно, потому что Адриан де Куртомер уже подал в отставку и не считал возможным забрать прошение назад. Невиновность Жюльена была доказана; Мотапан уже не мог утверждать, что опаловое ожерелье украдено его соседом. Поверженный барон объявил, что полагается на решение суда, и если брата Арлетт еще не освободили, то только потому, что во Франции строго соблюдают формальности, и требуется гораздо больше времени, чтобы освободить невиновного, чем арестовать его.