Дело небрежной нимфы
Шрифт:
– Пятьдесят тысяч долларов – это довольно много вещей, – заметил Мейсон.
– Да, сэр.
Олдер провел языком по губам и умоляюще посмотрел в направлении окружного прокурора.
– Сколько драгоценностей было в этой шкатулке?
– Очень много.
– И все застрахованы?
– Да, сэр.
– На какую сумму застрахованы?
– На пятьдесят тысяч долларов.
– Такова их истинная стоимость?
– Да, сэр.
– В таком случае, если у вас пропало на пятьдесят тысяч драгоценностей, они, должно быть, похищены
– Ну, они не все пропали… Я… я вам уже сказал, что не проводил инвентаризацию.
– Почему? – спросил Мейсон. – Разве в этом не было насущной необходимости?
– В самом деле, мистер Олдер, – вмешался судья Ланкершим, – вы должны были произвести внимательный осмотр, чтобы узнать, чего не хватает.
– Ну, я не просматривал вещь за вещью. Я был слишком взволнован и… вот именно, так оно и было, я был взволнован, и…
– А сейчас вы не взволнованы, нет? – внимательно посмотрел на Олдера Мейсон.
– Нет.
– О’кей. Так скажите же нам, чего все-таки не хватает в шкатулке?
– У меня нет ее с собой.
– А сегодня утром, скажите, перед тем как пойти в офис окружного прокурора, вы были взволнованы?
– Ну конечно, для меня было потрясением узнать, что в мой дом с целью ограбления проник некто, кому я доверял…
– Вы испытали сильное потрясение?
– Весьма сильное.
– Настолько сильное, что не смогли сосредоточиться на составлении списка драгоценностей?
– Ну… да, я был… взволнован.
– Значит, вы были очень взволнованы, когда заявили окружному прокурору, что у вас похитили драгоценностей на пятьдесят тысяч?
– Не понимаю, какое это имеет отношение к делу?
– Вы были так взволнованы, что даже не могли произвести инвентаризацию, чтобы определить, каких вещей не хватает. Так?
– Ну, можете поставить вопрос и так.
– Не я, а вы ставите вопрос таким образом, – поправил Мейсон. – Я просто пытаюсь подвести итог вашим показаниям. Так вот, когда вы назвали сумму в пятьдесят тысяч долларов, вы, вероятно, имели в виду цифру, указанную в страховом полисе, и…
– Вероятно… вероятно, так и было.
– А сейчас, в настоящий момент, вы не поклялись бы, что вещей похищено не более чем на десять тысяч, а?
– Послушайте, – рассердился Олдер. – Эта молодая женщина пробралась в мой дом. Она была возле моего письменного стола; шкатулка с драгоценностями была открыта. Кто-то отворил дверь и застал ее врасплох. Один из гостей стал ее расспрашивать, что ей нужно, а женщина схватила эту бутылку и бросилась к окну… – Олдер вдруг замолчал.
– Какую бутылку? – спросил Мейсон.
– Бутылку с драгоценностями, – сердито сказал Олдер.
– Вы храните ваши драгоценности в бутылке?
– Не знаю. Нет, конечно, но одному из свидетелей показалось, что она выпрыгнула из окна с бутылкой в руке и что она сложила украденные вещи в эту бутылку. Она задумывала эту кражу, предполагая, что может потерять драгоценности, когда будет плыть. Знаю
– А вы сами видели эту женщину?
– Не вблизи. Я видел, как она бежала после того, как выпрыгнула из окна. Пришлось спустить с цепи собаку. Если бы пес ее настиг, мы бы узнали, какие драгоценности она похитила. Она и ее презренный сообщник.
– Нет нужды столько времени толковать об этом, – сказал Мейсон. – Мы просто пытаемся уточнить факты. Что касается лично вас, то вы не можете даже точно назвать, на какую сумму похищено драгоценностей – на пятьдесят или десять тысяч долларов. Не так ли?..
– Ну, я думаю, что…
– Вы лично не можете утверждать, что, может быть, этих драгоценностей похищено даже на одну тысячу долларов…
– Я не знаю, похищено ли вообще что-нибудь, – вдруг сердито сказал Олдер. – Я заглянул в раскрытую шкатулку, и мне показалось, что там не хватает большого количества предметов.
– Но когда вы сказали «на пятьдесят тысяч долларов», вы, очевидно, имели в виду тот факт, что драгоценности застрахованы на эту сумму. Вы были взволнованы и, наверное, потому назвали сумму в пятьдесят тысяч долларов – дескать, столько стоят драгоценности, которые были у вас похищены. Так? Что ж, такое объяснение вполне может иметь место, – удовлетворенно констатировал Мейсон. – Вы не предъявили иск страховой компании?
– Нет, сэр.
– И в сущности, вы вообще не намерены предъявить иск страховой компании, не правда ли?
– Я не понимаю, какое это имеет отношение к делу, – заметил Олдер. – Считаю, что не обязан сидеть здесь и подвергаться всем этим неуместным допросам.
Мейсон обратился к судье Ланкершиму:
– Вот видите, ваша честь. Я желаю, чтобы было соблюдено наше условие. Если бы истец назвал сумму взятого у него имущества – пятьдесят тысяч, – я бы внес по постановлению суда залог за мисс Дороти Феннер в сумме пятидесяти тысяч долларов. Но он не может даже показать, что у него вообще что-то похищено. В таком случае окружной прокурор должен позволить моей клиентке выйти на свободу без всякого залога, под расписку, чтобы явиться в суд по первому требованию судьи, и прекратить дело против нее, так что…
– Не так быстро, не так быстро! – вмешался Колтон. – Между перекрестным допросом свидетеля и его запугиванием – дистанция огромная…
– Мне не нравится слово «запугивание», – выразил неудовольствие Мейсон. – Этот человек бизнесмен. Он знает свои права. Я просто попросил его дать суду прямое, определенное, недвусмысленное показание. Но, очевидно, он опасается делать это. Боится назвать хотя бы один предмет из якобы похищенных этой женщиной драгоценностей и поклясться, что она взяла именно этот предмет, потому что ничем не может этого доказать. Одно дело – заявить газетчикам и полиции, что он потерял драгоценностей на пятьдесят тысяч, но совсем другое – доказать это.