Дело небрежной нимфы
Шрифт:
– Я вам все сказал, мистер Мейсон… И еще одно: я очень люблю Дороти.
После такого признания Мейсон молча достал из кармана копию письма, сделанную на портативной пишущей машинке, и без лишних слов вручил ее Дорлею Олдеру.
Старик почти выхватил письмо из рук адвоката, так ему не терпелось поскорее его прочитать. Его глаза быстро забегали по строчкам. Дочитав бумагу до конца, он бессильно опустил руку с письмом на колени и с минуту сидел, уставившись на противоположную стену офиса. Потом тихо проговорил: «Господи боже мой…»
Мейсон потянулся за письмом, взял его из рук оцепеневшего
– Господи боже мой! – повторил Доролей, очевидно, самому себе. – Всего я ожидал, но только не этого… ничего похожего на это.
– Вас все это так поразило? – спросил Мейсон.
– Джордж странный малый, мистер Мейсон, в высшей степени странный. Он не позволит ничему и никому стать поперек его дороги. Уж если он решит поступить, как ему заблагорассудится, думаю, он посвятит всю свою жизнь достижению этой цели, не останавливаясь даже перед тем, чтобы жертвовать жизнью других. Мистер Мейсон, мне очень нужен оригинал этого письма.
– Сожалею, но это невозможно.
– Почему невозможно?
– С письма была снята копия. Потом оригинал, увы, исчез.
Лицо Дорлея Олдера потемнело от гнева.
– Бог мой, неужто вы собираетесь играть в такие игры со мной, мистер Мейсон?
– Я вам говорю, что это копия письма, которое было найдено в бутылке.
– Вздор и чепуха!
– Точная копия, – повторил Мейсон.
– Откуда вам известно, что она точная?
– Я могу вас заверить, что это именно так.
– Боюсь, сэр, что вы либо стали жертвой обмана, – сказал Дорлей Олдер, – либо вы пытаетесь ввести меня в заблуждение. Я… нет, простите, мистер Мейсон. У меня просто сорвалось это с языка. Я несколько забылся, потому что так горько разочаровываться!.. Я надеялся, что оригинал письма у вас или у вашей клиентки. У меня были все основания так полагать.
– Увы, это всего лишь копия, – повторил Мейсон. – Моя клиентка снимала ее с оригинала – я диктовал ей текст, она печатала… Есть и еще один свидетель, – продолжал Мейсон, который сравнил копию с оригиналом, – свидетель, чье имя я в настоящий момент еще не готов огласить.
Лицо Дорлея просветлело.
– Вы хотите сказать, что есть незаинтересованное лицо, могущее подтвердить точность этой копии?
– Да, именно так.
– Это другое дело, – облегченно вздохнул Дорлей Олдер.
– Согласен, совершенно другое, – согласился Мейсон.
– Джордж знает, что с письма снята копия?
– Не думаю.
– Может быть, он подозревает это?
– Может быть.
– Джорджу удалось заполучить это письмо обратно?
– Все свидетельствует о том, что удалось.
Дорлей Олдер несколько секунд сидел в молчаливом раздумье, потом обратился к адвокату:
– Мистер Мейсон, я хочу, чтобы вы держались как можно дальше от Джорджа Олдера. Я хочу, чтобы и ваша клиентка держалась от него в стороне. Особенно мои опасения связаны с нею. Если Джорджу взбредет на ум, что у нее есть копия, в интересах безопасности, в интересах сохранения ее жизни ей необходимо принять все возможные меры предосторожности. Сейчас она в заключении и…
– Она больше не в заключении, – объяснил Мейсон. – Час назад ее освободили под залог.
– Это правда?
– Правда.
– А где она сейчас?
– Полагаю,
Дорлей Олдер поспешно высвободился из уютной глубины кресла.
– Ради бога, держите ее подальше от Джорджа Олдера, – сказал он. – И сами держитесь от него подальше. И обеспечьте сохранность этой копии. Возможно, дня через два я дам вам о себе знать. Помните, что я вам говорил, мистер Мейсон: в моем лице вы приобрели ценного союзника.
– Минутку, – попросил адвокат. – Я бы хотел задать вам еще пару вопросов.
– Я вас слушаю.
– Как вы узнали о письме в бутылке?
– Откровенно говоря, все, что я знаю, я знаю от моего племянника, Джорджа С. Олдера. Одно время он начал было откровенничать со мной, но потом передумал. И я успел узнать, что такое письмо существует. Мне хотелось, конечно, знать об этом побольше. Я даже спрашивал Дороти, не слышала ли она чего-нибудь об этом. Но она тогда ничего не знала. Я надеялся, что мой вопрос побудит ее разузнать какие-то подробности, если она поговорит с Питом Кадицем. А ваш второй вопрос, мистер Мейсон?
– Почему вы так боитесь Джорджа?
– Нет, я не боюсь его.
– Но вы так напираете на то, что надо держаться от него подальше и мне, и…
– А, это!..
– Да, это.
– Видите ли, мистер Мейсон… лично я его не боюсь. Когда он злится, с ним случаются припадки неукротимой ярости. Когда Коррин исчезла, якобы в приступе мании покончив с собой, боюсь, что это было вызвано отчасти их яростным расхождением во взглядах на многие вещи. Он полетел в Южную Америку, чтобы получить ее подпись на некоторых документах. Я так понимаю, что она сначала отказалась их подписать, а потом и вовсе не захотела с ним встречаться. Ну, остальное вам уже известно… Откровенно говоря, думаю, что он так и не простил бедную больную девочку за то, что она не уступила его требованиям. Однако на второй ваш вопрос я ответил, пожалуй, даже слишком подробно. А сейчас мне пора идти. Немедленно.
Он поклонился Делле Стрит, пожал руку Мейсону, повернулся к выходу и спросил:
– Я могу выйти здесь?
Мейсон кивнул.
– Не говорите никому, что я был здесь, – попросил Дорлей Олдер. – Никому не говорите.
Большими шагами он подошел к двери, отворил ее и вышел, не оглянувшись, с достоинством и присущим ему властным и уверенным видом.
Несколько секунд Мейсон и его секретарь молчали.
– Ну? – вопрошающе посмотрела на шефа Делла.
– Позвони Дороти Феннер, – попросил Мейсон. – И скажи ей: я настаиваю на том, чтобы она держалась подальше от Джорджа Олдера. И не только от него: я настаиваю, чтобы в настоящее время ее не мог повидать и Дорлей Олдер. Ни при каких обстоятельствах.
Делла Стрит подняла брови.
– Все, что захотел бы сказать ей Дорлей Олдер, должно быть передано через меня, – пояснил Мейсон. – Заметила ли ты, Делла, – этот человек подчеркнул в разговоре с нами то, что все акции капитала Олдеров находятся под опекой.
– И что? – недоумевала она.
– А то, что предположительно десять процентов акций находятся в руках Кармен Монтеррей, и как раз эти акции не под опекой.
Делла Стрит на минутку задумалась.
– А эти десять процентов могут иметь существенное значение?