Дело небрежной нимфы
Шрифт:
– Что значит – «непосредственно»? Прошли секунды, часы, дни?..
– Я вам сказал, что у меня не было секундомера.
– Но факт остается фактом, – констатировал Мейсон. – Вы расписались на пустом конверте.
Шериф, приподнявшись с места, закричал:
– Я вам говорю, мы подписались как раз перед тем, как положить в конверт кошелек!
– О’кей, – кивнул Мейсон. – Как ни неприятно вам это признавать, вы все подписались на пустом конверте. Ну а теперь скажите, как получилось, что, когда вы вложили в конверт промокший насквозь кошелек, вода не размыла свежие чернила ваших подписей и не промочила
– Я… в общем… что касается этого… – замялся шериф. Он в замешательстве взглянул на Глостера, неловко подвигался на стуле и нервно погладил рукой подбородок.
– Я жду ответа, – напомнил Мейсон.
– Ну конечно, – согласился шериф, – мокрый кошелек нельзя класть в бумажный конверт. Это абсурд.
– Хорошо, так как вы поступили?
– Ну, я положил кошелек в конверт и опечатал его.
– Когда?
– Ну, через соответствующее время после того, как он был извлечен из воды.
– О, значит, теперь это превратилось в «соответствующее время», – сказал Мейсон. – Прежде это было «немедленно» после того, как… Вы как будто говорили, что это был вопрос нескольких секунд.
– Ну, я повторяю в который раз: я не ношу с собой секундомера.
– Вы повторяете это, шериф, но физическое состояние конверта указывает на то, что кошелек был совершенно сухой, когда его вложили в конверт. Так, может быть, вы все-таки расскажете нам, что же на самом деле произошло?
– Ну вот, – невнятно забормотал шериф. – Значит, когда я получил этот кошелек, я сказал ребятам, которые были там со мной, что нам надо его как-нибудь пометить, потому что придется его опознавать, и предложил всем расписаться на пустом конверте, с тем чтобы потом его опечатать. У меня были при себе эти конверты, и мы на них расписались, но я, разумеется, не стал класть в них мокрый кошелек. Я дождался, пока кошелек высох.
– И долго вы дожидались?
– Да не знаю! Не знаю, как ответить на этот вопрос. На мне лежала ответственность за то, чтобы этот кошелек был положен в конверт с подписями свидетелей. Я лично положил его туда. Эти джентльмены доверили мне сделать это, и я это сделал. Я взял на себя ответственность.
– После того как вы подождали, шериф. Как долго длилось это ожидание?
– Просто я ждал, пока кошелек высохнет.
– Итак, все эти подписи на этом конверте означают, что бывшие вместе с вами люди по вашему предложению расписались на пустом конверте, считая, что таким образом они смогут опознать этот кошелек, когда он будет предъявлен на суде в качестве вещественного доказательства, и доверили вам положить кошелек в конверт позднее.
– Не вообще позднее, а просто в более поздний час того же дня.
– Вы не помните, во сколько это случилось? – спросил Мейсон.
– Нет, точного часа я не помню.
– А точный день?
Шериф опять переменил положение.
– На это я уже ответил, – сказал он.
– А теперь рассмотрим конверт, содержащий вещи, которые находились в кошельке, – сказал Мейсон. – Там, очевидно, есть ключи, зажигалка, визитная карточка, и тем не менее подписи и на этом конверте превосходные. Полагаю, что с ним произошло то же самое, что и с предыдущим.
– Да, сэр.
– Другими словами, люди по вашему предложению расписались
– Вовсе не гораздо позднее, а очень скоро.
– Вы же сами сказали, что кошелек и его содержимое были помещены в два отдельных конверта в одно и то же время, и вы показали, что кошелек был положен в конверт лишь после того, как он совершенно просох.
– Ну и что, все это находилось у меня. И ничего с ними не случилось, – недоумевал шериф.
– Где же вы оставляли кошелек? – спросил Мейсон.
– В своем офисе.
– Но вы не оставались в вашем офисе все то время, пока кошелек высыхал там?
– Я его положил перед электрическим камином, чтобы он скорее сох.
– И как долго он пролежал перед камином?
– Я вам сказал, что не знаю.
– Но, возможно, вы положили кошелек в конверт по прошествии двух дней?
– Если вы хотите придираться к мелочам, то… не знаю…
– Благодарю вас, – с улыбкой удовлетворенно произнес Мейсон. – Да, я хочу придираться к техническим мелочам. А теперь, ваша честь, – обратился Мейсон к судье Кэри, – оказывается, местонахождение этого кошелька не может быть установлено точно и что вполне возможно, что газетная вырезка могла быть положена в него когда угодно на протяжении тех двух дней, когда кошелек высыхал. Суд должен обратить внимание также и на то, что на вырезке нет никаких заметных следов соленой воды.
– Вырезка лежала в небольшой коробочке, вроде футляра для румян, – объяснил шериф.
Судья Кэри задумался, нахмурив брови.
– Не думаю, что была какая-то попытка повести суд по ложному пути, однако шериф должен понимать, что заставить свидетелей расписаться на пустом конверте было просто недопустимо. Суд не может в настоящее время приобщить этот кошелек к вещественным доказательствам, но будет иметь его в виду в дальнейшем ходе судебного разбирательства. Приближается время перерыва, господин окружной прокурор, и…
– У меня еще несколько вопросов к этому свидетелю.
– Очень хорошо, – разрешил судья.
Манера Глостера заметно потеряла свою торжествующую уверенность. Теперь он был вынужден обороняться, и это не могло его не злить.
– Что еще вы делали, шериф, когда в тот вечер оказались на борту яхты обвиняемой?
– Я осмотрел ее и все вокруг.
– И что вы нашли на яхте?
– Нашел юбку, насквозь промокшую от соленой воды спереди, на том месте, где приходятся колени, если бы особа, на которой юбка была надета, встала на них. На правой стороне юбки я обнаружил пятно красноватого цвета.
– И что вы сделали?
– Я передал юбку в лабораторию для того, чтобы установить, не кровь ли это.
– А теперь, ваша честь, – с улыбкой сказал Глостер, – я совершенно готов уйти на перерыв.
– Отлично, – одобрил судья Кэри. – Суд удаляется на перерыв до десяти часов утра завтрашнего дня.
Глава 15
Дороти Феннер беспокойно озиралась, ища глазами надзирательницу.
– Увидимся утром, – сказала она адвокату.
– Минуту, – поднял руку Мейсон, – не уходите, мне нужно задать вам один вопрос. Дороти, смотрите на меня. Дороти, повернитесь и смотрите сюда, на меня!