Дело о бурных водах
Шрифт:
Дом вздрогнул, словно от могучего удара — это нашла выход заключенная в филактерии злобная магическая сила.
В наступившей тишине на пол со звоном упали и резво разлетелись в разные стороны две половинки разрубленного обручального кольца.
Зеленый огонь, вырывавшийся из ран на теле Генриха Радке, потух. Оборвались все богохульные связи, удерживавшие кадавра в целости. Первой рухнула вниз голова, выпавшая из разжавшейся руки. Затем в разные стороны разъехалось туловище мертвеца, рассеченное ударом корсаковской сабли.
***
В
В поперечных линиях Васильевского острова большая часть домов оказалась повреждена; иные смыты до основания; все заборы ниспровергнуты и улицы загромождены обломками или даже целыми хижинами, снесенными наводнением. На многих улицах, во всех низких частях города, лежали изломанные барки и корабли. На Неве все плавучие мосты сорваны, исключая Самсониевский и мост, соединяющий Каменный остров с Петербургской стороной. Все чугунные и каменные переправы уцелели; но гранитная набережная Невы поколебалась и многие камни, особенно на пристанях, оказались сдвинуты с места.
В третьем часу пополудни вода начала сбывать. В семь вечера на улицы вышли первые экипажи. По указанию Императора и деятельными заботами генерала Милорадовича власти начали раздавать еду и одежду пострадавшим. По улицам скитались неприкаянные люди в поисках смытых домов, пропавших близких или сгинувшего источника пропитания. Счет погибших шел на сотни, но сколько — никто не мог сказать наверняка. Многие тела река, уходя, забрала с собой. На фоне этой трагедии гибель гвардейского подпоручика Панютина и старой няньки Аксиньи никого не заинтересовала.
Корсаков и Жозеф остались в доме Радке на ночь. Они позаботились о мертвых — кроме самого Генриха. Его останки свалили обратно в гроб и отправили прочь по водам превратившейся в реку улицы. Жозеф остался дежурить у Надежды, которую покинули все физические и душевные силы. Василий Александрович остался в кабинете Радке, тщательно уничтожая все следы оккультных практик, чтобы никто не смог бы случайно пойти по его темной дорожке. Часть бумаг из тех, что упустил в прошлый раз, он собрал в плотную кожаную папку — их содержимое стоило сохранить.
Наутро в дом вернулись слуги и Корсаков с Жозефом почли возможным покинуть Надежду. От обещанного вознаграждения Василий Александрович отказался — он не считал возможным принять деньги у вдовы, потерявшей близких и оставшейся с разоренным домом.
Экипаж и коня смыло водой, поэтому идти пришлось пешком. У Меньшиковского дворца им удалось нанять лодку, которая переправила их через притихшую Неву. Утлое суденышко высадило мужчин у Сенатской площади.
— Скачет! Скачет следом! — бормотал он себе под нос.
Столичный дом Корсакова располагался у Таврического сада, в части города, не тронутой бедствием. Жозеф затопил все печи и камины, после чего хозяин и слуга, завернувшись в теплые пледы, устроились в креслах у огня. На столике между ними стоял графин с коньяком и две курительных трубки.
— Знаешь, Жозеф, кажется я не буду в этом году зимовать в Петербурге, — задумчиво сказал Корсаков.
— Весьма мудрое решение, Excellence, — поддержал его француз, подавляя зевок. — Тем более вы почти полгода не видели семью…
— Да-да, — кивнул Корсаков. — Внесу дело Радке в архив, завершу оставшиеся обязательства — и, возможно, мы доберемся в Смоленск до первого снега. Как думаешь, Жозеф?
Ответом ему было молчание.
— Жозеф? — переспросил Василий Александрович и посмотрел на слугу. Тот, уютно завернувшись в плед, мирно посапывал, утомленный событиями прошедшего дня.
— Не слуга, а черт-те что, — усмехнулся Корсаков, но француза будить не стал. Он поднялся из кресла и подошел к окну, где на озябший разоренный город опускались ранние осенние сумерки.
На секунду перед его глазами встала Нева, далекая, недоступная взгляду из его дома. Но Корсаков явственно увидел, как по речным волнам в сторону моря скользит черный лакированный гроб с останками своего жуткого хозяина внутри. Помотав головой, чтобы отогнать навязчивую картину, Василий Александрович зажег лампу, обмакнул в чернила перо и принялся за работу.
От автора
Когда-то в детстве я нашел дома пластинки, где заслуженный артист СССР, имени которого я не запомнил, выразительно читал классические произведения великих русских поэтов, включая «Медный всадник» Пушкина. И черт меня дернул послушать их с бабушкой как-то тоскливым осенним вечером… Поверьте, для впечатлительного детского мозга прослушивание «Медного всадника» (включая момент, вынесенный в эпиграф) стало тем еще ужасом!
Много лет спустя, весной 2023 года, у замечательного краеведа XIX века Михаила Пыляева я наткнулся на следующую историю, якобы произошедшую в день наводнения, 7 ноября 1824 года:
«Так, напримеръ, говорили, что некая молодая вдова, проживавшая в одной из дальних линий Васильевскаго острова, накануне похоронила на Смоленском кладбище своего стараго супруга, над прахом котораго нерасположена была плакать и терзаться, потому что покойный сожитель мучил ее своею ревностью. Проводив его на место вечнаго упокоения, она также думала найти наконец душевное спокойствие; но каков же был ея ужас, когда вечером рокового дня она увидела гроб своего сожителя у самого крыльца ея дома!»