Дело о фальшивых монетах из чистого золота
Шрифт:
— И убивать шерифа было так же не в ваших интересах?
— Конечно! Я не знаю за собой таких грехов, за которые меня могут вернуть в рудники или отправить на эшафот. А всё остальное я переживу. Куда хуже будет, если меня заподозрят в том, что я убил королевского чиновника! Постойте, — прево оживился. — А может, это сделал тот же человек, который отправил убийц к бедняге Бодену?
— Возможно, — немного подумав, кивнул Марк. — Но если эти два преступления не связаны, кто ещё мог желать шерифу смерти?
— Не знаю, — покачал головой де Вивьер. — Он был горяч, но за всё время
— Может, он слишком настойчиво ухаживал за чьей-то женой, — предположила баронесса. — С ним такое случалось. Благородный человек в таком случае вызвал бы его на поединок, но здесь не так много благородных. Что делать купцу или ремесленнику, если шериф покусился на честь его жены?
Марк задумчиво взглянул на неё. Эту версию можно было бы принять как весьма вероятную, если б убийство прево не было связано со смертью казначея Шапю, как связаны между собой обсидиановый кинжал и железная маска.
Он вернулся в свои комнаты уже довольно поздно и, едва переступив порог, почувствовал резкий запах вяленой рыбы. Стол в гостиной был заставлен какими-то деревянными бочонками и глиняными горшками, на полу лежали связки соболиных шкурок, а возле камина стояло длинное копьё с плоским чеканным наконечником. В креслах сидели Джин Хо, Эдам и Шарль, причём на голову лиса была надета большая лохматая шапка, украшенная яркими бусинами.
— Ты пришёл! — радостно воскликнул Джин Хо. — Иди к нам! Мы празднуем! Хочешь рыбы? Или мочёных ягод? Очень вкусно! Вон там, под рогожей копчёная нога косули.
— Я только что поужинал, — сообщил Марк, строго взглянув на внезапно притихших оруженосцев, перед которыми стояли кубки.
— Ну, перестань! — махнул рукой кумихо. — И не смотри на них так! Это я их угостил! Настойка из ежевики, сладкая, как мёд, потому что на меду! Мне ж не съесть столько одному!
— Зачем взял, если не съесть? — ворчливо спросил Марк.
— Ты что, пьян? — агрессивно уточнил лис. — Какие нормальные боги отказываются от подношений и даров? Где ты видел, чтоб они разбирались и говорили: «Вот это я возьму, а это слишком калорийное, я на диете!» Берут всё, что дают, потому что иначе в следующий раз пайку урежут. Знаю я вас, смертных, — и он погрозил Марку пальцем.
— Короче, вы с урагхами подружились?
— Точно! Они замечательные ребята! Мы тут же провели обряд благословения на счастливую охоту. Они били в барабаны и громко пели боевые песни, так что на две улицы вокруг стало пустынно. Я показал им пару фокусов, им понравилось. Они обещали не обижать лис и даже спасать осиротевших лисят. А потом мы пировали.
— И что не остался там?
— Где ты видел бога, который остаётся дрыхнуть на постоялом дворе вповалку со своими почитателями? Я красиво удалился. Но дары забрал. Глянь, какой ножик!
Он достал из-за пояса изогнутый полумесяцем кинжал с костяной ручкой, на которой были вырезаны лесные звери среди листвы.
— Хорошая работа, — одобрил Марк, осмотрев блестящий клинок и тонкую резьбу рукояти.
— И ножны из тиснёной кожи. Гляди, здесь лисичка! Похожа на меня, да?
— Одна мордочка, —
— Я хочу лечь здесь! — заявил Джин Хо.
— У тебя есть свои покои.
— А я хочу здесь!
— Ладно, спи здесь, а я пойду к тебе. А то тут всё так провоняло рыбой, что мне будет трудно уснуть. Эдам, уложите его и приберите здесь. И окна откройте! Дышать нечем.
— Приходил этот, Лионель, — вспомнил оруженосец. — Принёс папку, сказал, что там какие-то записки. А ещё велел передать, что уже почти напал на след мошенника и скоро его поймает.
— Удачи ему, — проворчал Марк и ушёл.
Заяц
Он проснулся утром от света, лившегося в окно. Открыв глаза, он потянулся и прислушался. В комнатах было тихо. Никто не спешил разбудить его и подать холодную воду для умывания. Потом он вспомнил, что остался на ночь в покоях Джин Хо, а лис и оруженосцы, наверно, не смогли толком объяснить Модестайну, куда делся его любимый хозяин.
Поднявшись, он подошёл к окну и выглянул на улицу. Площадь перед замком шерифа тонула в утренней дымке, но по ней уже торопливо пробегали заспанные слуги, куда-то браво маршировали стражники, а на противоположной стороне возле какого-то крыльца ритмично швыркал метлой дворник. Сзади осторожно скрипнула дверь, и раздался радостный возглас Модестайна:
— Вот вы где!
День начался. Умывшись и одевшись, Марк вернулся к себе. В спальне под одеялом вздыхал и повизгивал белый лис, его дары куда-то пропали, а возле камина сидели, пристыжено отводя глаза, помятые оруженосцы. Марк хмуро взглянул на них и выгнал, приказав привести себя в порядок и больше не являться ему на глаза в таком непотребном виде. Они поспешно убрались, а он прошёл в кабинет и, сев за стол, открыл лежавшую там папку.
В ней были те немногие бумаги, которые собрал при своём неудачном расследовании Лионель де Вивьер. Марк нашёл там письменное прошение Мелансона, в котором тот слёзно клялся, что не причастен к убийству шерифа, описывал произошедшее и умолял найти настоящего преступника и очистить его имя от несправедливых обвинений.
Прочитав его, Марк отметил, что юноша получил неплохое образование, у него изысканный стиль изложения и красивый почерк, и обучала его, скорее всего, матушка, поскольку некоторые фразы явно были позаимствованы из рыцарских романов, а лёгкие росчерки напоминали своим изяществом женские.
Отметив это, он взялся за записки. Они были короткими, в пару строк и написаны грубым, квадратным и явно изменённым почерком, к тому же без знаков препинания и с некоторыми ошибками. Внимательно изучив их, он убедился, что они не могли быть написаны той же рукой, что и лежавшее рядом прошение. Скорее, человек, который писал их, был не слишком грамотным, и учился писать самостоятельно, по грошовым книжкам, где некоторые литеры имели зеркальное изображение. В данном случае развёрнуты были буквы «d» и «b». И поскольку они были написаны с тем же наклоном и нажимом, он решил, что это особенность почерка автора записок, которую он не смог скрыть.