Дело о непрерывных самоубийствах
Шрифт:
Она на мгновение умолкла.
— Таким образом, естественно, что Элспет украла дневник, опасаясь огласки. Вы не забыли, Алан, что произошло вечером? Как она повела себя, стоило вам с Колином заговорить о дневнике? Элспет сначала заявила, что все это чушь, а потом отвлекла ваше внимание своим ужасным виски. На господ мужчин это, разумеется, подействовало.
Вот и все.
Алан присвистнул.
— Клянусь небом, так оно и было!
— Очень благодарна, господин профессор. Если бы вы еще иногда помогали делу, — заметила Кетрин, морща свой носик, — замечая кое-что другое и делая выводы, побуждающие остальных к воздержанности…
На
— Значит, дневник не имеет никакого отношения к делу?
— Хотел бы я быть уверенным… — сказал доктор Фелл.
— Ясно, — задумчиво произнесла Кетрин, — что тетя Элспет что-то знает, скорее всего, именно из дневника. Иначе какой смысл имело писать в «Прожектор»? А раз она им написала, то, по всей вероятности, в дневнике нет ничего, компрометирующего ее. Но тогда к чему молчать? Если из какой-то записи в дневнике можно сделать вывод, что Энгус убит, почему не сообщить об этом?
— Разве что, — сказал Алан, — разве что в дневнике написано, что Энгус собирался покончить самоубийством.
— Алан, Алан! Не говоря уже о других страховках, Энгус купил новый полис, выплатил проценты, а потом написал, что хочет покончить с собой? Это же просто… противоестественно!
С этим Алан был вынужден нехотя согласиться.
— Тридцать пять тысяч фунтов поставлены на карту, — вздохнула Кетрин, — а Элспет не хочет раскрыть правду. Почему никто не поговорит с ней? Почему бы не сделать это вам, доктор Фелл? Похоже, что все остальные просто боятся ее.
— С удовольствием, — радостно улыбнулся Фелл и тяжело повернулся на кушетке. Надев очки, он увидел Элспет Кемпбелл, стоявшую в дверях. На ее лице было смешанное выражение гнева, боли, неуверенности и страха перед судьбой, но уже через мгновение они уступили место твердой, как скала, непреклонной решимости.
Доктор Фелл не дрогнул.
— Ну, — спросил он как бы между прочим, — значит, все-таки это вы взяли дневник?
12
Сумерки над озером совсем сгустились, когда они спустились в серый, призрачный мир мертвого леса и свернули к северу, на дорогу, ведущую в Шайра.
Алан чувствовал приятную усталость от вечера, проведенного на свежем воздухе. Лицо Кетрин раскраснелось, голубые глаза блестели. Она ни разу не надела свои очки, чтобы вступить в спор, даже когда Алан вогнал ее в краску, уличив в незнании истории убийства Рыжей Лисицы — Колина Кемпбелла в 1752 году. Неизвестно, кто был убийцей на самом деле, но перед судом в Инверари предстал Джеймс Стюарт.
— Беда в том, — объяснил Алан, медленно спускаясь с холма, — что Стивенсон настолько основательно ощипал наши лавры, что мы склонны забывать, кем в действительности был этот «герой», знаменитый Алан Брек. Хотя бы раз кому-то следовало для разнообразия стать на сторону Кемпбеллов. Самый невероятный вариант этой истории я видел в фильме «Похищенный». Алан Брек, Девид Бальфур и какая-то совершенно лишняя там девица спасаются от красных мундиров. Переодевшись, они едут на телеге по дороге, забитой солдатами, и распевают «Лох Ломонд», а Алан Брек шепчет на ухо Бальфуру: «Теперь уж они нас не заподозрят». Мне хотелось
Кетрин ухватилась за самую «существенную» деталь.
— Значит, девушка была там совершенно лишней, так?
— Я только хотел сказать, что в книге никакой девушки не было и что они испортили всю историю. А вы и на пять минут не можете забыть о священной войне против мужчин?
— Это вы всюду ее впутываете.
— Я?
— Да, вы! Не могу понять — ведь вы можете быть так милы, если захотите. — Она отбросила с дороги опавший лист и внезапно тихо засмеялась. — Я вспоминаю вчерашний вечер.
— И не напоминайте!
— Но это действительно был чудесный вечер. Вы же забыли, что сказали мне?
Алан надеялся, что всё уже предано забвению, но казалось, что нет.
— Что же я сказал?
— Ничего. Мы снова опоздаем к чаю, и тетя Элспет пять будет сердиться, как вчера.
— Тетя Элспет, — сухо заметил Алан, — сегодня не выйдет к чаю, и вам это отлично известно: у нее истерика, и она заперлась в своей комнате.
Кетрин вздохнула.
— Знаете, я и сама не знаю — люблю я эту женщину или готова убить ее? Доктор Фелл спросил Элспет, что случилось с дневником, а она пришла в ярость и начала кричать, что это ее дом, что она не потерпит, чтобы ей угрожали, и что собачий ящик на самом деле был под кроватью… По-моему, она просто хотела поставить на своем. Элспет, кажется, вообразила себя будущей главой семьи. Она ведь вышла из себя и тогда, когда Колин настоял, чтобы этот несчастный Сван остался в доме.
— Не увиливайте от ответа, мисс Кетрин. Что это я сказал вам вчера?
«Она нарочно строит из себя ведьмочку», — подумал Алан, но не мог сдержать своего любопытства. Они уже вышли на дорогу в каких-нибудь десяти шагах от Шайра. Кетрин ехидно посмотрела на Алана.
— Я не помню, — с невинным видом сказала она, — право же, не могу припомнить! Но я могу сказать, что бы ответила, если, конечно, стала бы отвечать.
— Ну?
— О, что-нибудь вроде: «Так почему бы вам этого не сделать?»
Кетрин резко повернулась и убежала.
Алан догнал ее только в зале, на продолжение беседы времени уже не было: из столовой доносился звук голосов, напоминавший, что они опаздывают. В приоткрытую дверь они увидели Колина.
Яркая лампа горела над уютным столом, за которым после плотного обеда отдыхали Колин, доктор Фелл и Чарльз Сван. Тарелки были отодвинуты, и посреди стола возвышалась бутылка с чудесной коричневой жидкостью. Перед Феллом и Сваном стояли пустые стаканы, а на их лицах было такое выражение, будто они только что испытали огромное наслаждение. Колин подмигнул вошедшим.
— Заходите! — воскликнул он. — Садитесь, ешьте, пока все еще не остыло. А я только что дал нашим друзьям попробовать «Рок Кемпбеллов».
Торжественное выражение лица Свана исказилось от мелкой икоты. Одет он был довольно оригинально: в широкую с куцыми рукавами рубашку Колина и шотландскую юбку в цветах Кемпбеллов — широкие зеленые и синие клетки с тонкими желтыми и белыми полосками, ничего более подходящего в доме не нашлось.
— Черт возьми! — пробормотал Сван, мечтательно глядя на пустой стакан.