Дело о прокурорше в постели (Агентство 'Золотая пуля' - Сборник новелл)
Шрифт:
Глеб смотрит на портативную кассету с недоумением.
– А чего я должен слушать? И так уже все ясно. Только раньше ты, Андрюха, другой был.
– Это какой же я раньше был?
– Раньше ты себя не давал запугать. А теперь достаточно стало какому-то Мамкину обратиться к браткам, ты уже и скис... Извини, Андрюха, но работать я с тобой, видимо, не смогу.
– Ясно, - говорю я.
– Ясно, Глеб Егорыч. Но ты все-таки кассетку послушай. А потом зайди - поговорим. Там всей
Глеб пожимает плечами и уходит с кассетой в руке. А мне становится немного грустно... И чтобы совсем не раскиснуть, я сажусь работать, прикидываю планы на следующую неделю.
Хотя отлично знаю, как легко рассыпаются эти планы. Наша чумовая жизнь вносит свои коррективы постоянно.
Мы не успеваем за событиями, бежим за ними, пытаемся догнать... и, как правило, не можем. Расследовательская работа журналиста в пятимиллионном мегаполисе состоит из одного затяжного цейтнота. Мы бежим за событием, как гонится свора борзых за механическим зайцем. А заяц неизбежно оказывается быстрее. Он железный.
Работа расследователя состоит из массы разочарований, потерь, ошибок. И даже когда ты победил, когда ты сложил полноценную мозаику из разрозненных фрагментов, у тебя, как правило, нет никакого чувства победы.
Ты просто разоблачил очередного ворюгу, бандита, взяточника, предателя... Кому это надо?
– спрашиваешь ты себя.
– Андрюха, - кричит с порога Спозаранник.
– Андрюха, класс!
...Ну вот! Хоть кто-то похвалил. А ты говоришь - кому это надо? Значит, надо. Все-таки надо.
– Просто класс, - говорит Глеб.
– Как ты это записал?
– Обыкновенно, Глеб Егорыч. Попросил Ваську Васнецова еще раз сходить к господину Мамкину. И конкретно оговорить задачу: как бить Обнорского? До какой степени? Ломать ли руки? Ноги? Зубы? И вслух внятно подтвердить, что за избиение журналиста он оформит потребную Ваське лицензию.
– Да... влип Папкин.
(Что же это всех так тянет переделывать аристократическую фамилию моего лучшего друга? Беда прямо какая-то, ребята.)
– Ну влип-то он еще раньше, когда взятки брать начал. А теперь мы просто констатируем факт. А факты таковы: в понедельник я иду к Папкину... тьфу, черт! И я туда же... иду к Мамкину, и вместе мы слушаем кассету. И всем становится хорошо: Васька получает свою лицензию, а мы - хорошего информатора.
– И только Папкин не получает ничего.
– Э-э нет, Глебушка. Во-первых, Папкин... тьфу, Мамкин получает бесплатный урок на всю жизнь. И, во-вторых, мы гуманно не печатаем второй материал. Не будем же добивать бедного маленького Панкина?
– Мамкина, - поправляет меня Глеб. И тут же великодушно добавляет: Конечно, не будем.
Мы с Глебом закуриваем и смотрим друг на друга. А за окном уже совсем темно. И кружатся снежинки. И два маленьких суворовца тараканят по плацу огромную фанерную лопату. Еще одна чумовая неделя позади.
– А Васька-то мне, пожалуй, и ребра может посчитать, - говорю я задумчиво.
– Это за что?- интересуется Глеб.
– Ты вчерашнюю итальянку помнишь?
– Ха... такую забудешь.
– Ну вот... Васька на нее запал круто. Но я его пообещал познакомить с еще более крутой дамой. В понедельник придет интервью у меня брать.
– А это кто ж такая?
– удивляется Глеб.
– Это Зоя.
– Какая Зоя?
– Зоя Залмановна Лившиц.
*
...И мы хохочем. И мы катаемся по дивану и хохочем. И открывается дверь. И входит Оксана. Мы все хохочем. Оксана смотрит на нас с удивлением. Мы, наверно, действительно похожи на идиотов.
А потом... а потом Оксана говорит:
– Звонит какой-то мужчина. Назвался Алексеем. Сказал, что ты поймешь.
Глеб все еще продолжает смеяться.
И я по инерции улыбаюсь... я улыбаюсь. Igni et ferro. А где-то поблескивают бриллианты в запонке безукоризненно вежливого помощника господина Фонарского. Я беру трубку.
– Андрей Дмитриевич, это Алексей. Не забыли?
– Я рад, что вы наконец позвонили, Алексей.
– Скажите, Андрей Дмитриевич, вы проверили те документы, о которых мы говорили в прошлый раз?
– Да, разумеется. Я думаю, есть потребность поговорить подробно. Документы того стоят. Приезжайте, потолкуем, попьем кофейку.
– Андрей, - мой собеседник слегка замялся, - Андрей Дмитриевич, тут такое дело... мне подъехать к вам затруднительно. А если уж говорить откровенно, то и невозможно. Мои обстоятельства сильно изменились, и, к сожалению, не в лучшую сторону.
– Я понял.
Но в тот момент я только думал, что понял. Если бы я знал! Но я еще не знал...
– Я понял. Давайте договоримся, где и когда.
– Спасибо, - ответил Алексей.
– Записывайте адрес...
Я чиркнул на листке бумаги адрес. Отметил про себя, что удачно: недалеко от моего дома. Записал. А когда...
– Андрей, очень не хотелось бы откладывать. Сегодня - реально для вас?
– Реально. Часа через полтора-два могу подъехать.
– Очень хорошо. Буду ждать. Не прощаюсь.
Спустя полтора часа я подъехал к огромному девятиэтажному дому в районе "Пяти дураков". Улицы здесь носили такие названия: Ударников, Наставников, Передовиков, Энтузиастов и кого-то там еще... такой вот юмор.