Дело о прокурорше в постели (Агентство 'Золотая пуля' - Сборник новелл)
Шрифт:
Подъехать прямо к дому не удалось: улица была перекопана. Черный безмолвный экскаватор сиротливо торчал на краю огромной ямы. Я пошел в обход по мерзлым комьям выбранной земли. Яма напоминала могилу неизвестного монстра или ловушку для мамонта. Если зверь попадет в западню, экскаватор выплюнет клуб воняющего соляркой дыма и добьет его ударом зубастого ковша. Огнем и мечом!
В подъезде оказалось относительно чисто, но лифт не работал. На шестой этаж мне пришлось подниматься пешком. Мимо стальных дверей... мимо хлипких фанерных дверей... мимо глазков... мимо изображений поганок... мимо смердящего
Экскаватор с высоты шестого этажа стал еще больше похож на хищника с занесенной для удара когтистой лапой.
Он ждал добычу...
Дверь в квартиру девяносто шесть оказалась приоткрытой. Это мне сразу не понравилось. Такие расклады мы уже видали в детективах. Мы уже их видали... И все же я нажал на кнопку звонка. Потом нажал второй раз. Потом третий. Потом я толкнул дверь и вошел внутрь. Прихожая выглядела нежилой. Горела голая, без абажура лампочка под потолком и стояли в углу мужские зимние сапоги.
– Алексей!
– позвал я. И не узнал собственный голос.
В прихожую выходили четыре двери. За одной из них, с матовым стеклом, горел свет.
– Алексей!
– позвал я. И понял, что никто мне не ответит. На улице заворчал движок экскаватора, вспыхнули желтым круглые, без зрачков, глаза. Я взялся за ручку двери. С лязгом упал вниз ковш. Когти стальной лапы опустились на череп мамонта.
Раздался треск и оглушительный рев.
Алексей Горбунов лежал посреди практически пустой комнаты. Голое, без шторы, окно. Старый диван в углу. Телефон на подоконнике и открытая дорожная сумка. Опрокинутый стул... и рядом с ним скорчившийся человек на полу. Мамонт ревел. Ковш снова взлетел вверх и опустился на широкий лоб. Руки и ноги Алексея Горбунова были плотно забинтованы скотчем. А лицо... лицо было похоже на кровавое месиво.
Я опустился на корточки. Я закрыл глаза. Полтора часа назад я разговаривал с ним. Сейчас он страшно улыбался раскрытым ртом с выбитыми зубами.
Мамонт ревел. Лязгал ковш экскаватора. Суворовцы тараканили фанерную лопату для трепанации черепа.
Сейчас я распахну глаза - и все кончится. Все будет хорошо. Все будет тамам {Хорошо (арабско-йеменский диалект)}.
Я открыл глаза. Чуда не произошло. Все осталось муштамам {Нехорошо (арабско-йеменский диалект)}. Тело Алексея Горбунова все так же лежало в темно-красной, остро пахнущей луже посреди комнаты. Рядом с ним валялась пустая синяя пластиковая папка. В такой же он приносил документы на нашу первую встречу в кафе.
Я медленно встал. Я сделал шаг к двери. Подкатывала рвота, пол под ногами слегка покачивался. Плясали в глазах разноцветные искорки. Маленькие яркие лазерные лучи. Сейчас это пройдет, сказал я шепотом и снова закрыл глаза. Прежде чем снова раскрыть их, я сосчитал до десяти, Я досчитал до десяти и раскрыл глаза.
Лучики никуда не исчезли. Они весело плясали в углу пустой комнаты с мертвым человеком посредине. Я заставил себя подойти ближе. Я присел.
Изящная запонка с россыпью мелких бриллиантов испускала благородное свечение... Рев мамонта стих.
Огнем и мечом, синьора Бьянка.
Огнем и мечом!
*
Потом я заставил себя подойти к телефону. Я по памяти набрал
***
Алиби у Семенова было железным.
Бронированным было алиби. Запонка? Ну, с этим еще проще... Трое свидетелей (все - уважаемые, солидные люди) подтвердили, что днем Алексей Горбунов приехал в таможню и набросился на тишайшего Павла Степановича. Был в невменяемом состоянии, хватал за рукав. "Видите? Разорванную петельку видите? А синяк у локтя?"
...И синяк, и разорванная манжета - действительно были. И прямой, открытый взгляд, и незапятнанная репутация... и алиби... Все в порядке было у гражданина Семенова Павла Степановича.
А третий человек из Северо-Западного таможенного управления, господин Фонарский, позвонил мне только спустя неделю.
– Зря вы это затеяли, Андрей Викторович, - сказал он.
– Ей-богу зря.
– Что именно?
– спросил я равнодушно. Или, по крайней мере, мне хотелось, чтобы голос звучал равнодушно.
– Вашу гнусную провокацию с ксерокопиями. Экспертиза дала заключение о том, что ваша якобы копия - фальшивка. Сожалею, что так в вас ошибся. Вам все понятно?
– Да, мне все понятно, господин Фонарский.
Шир-р-р... покатилась по плацу фанерная лопата. Шир-р-р-р... Мне все понятно.
Огнем и мечом, Бьянка.
Огнем! И мечом!
ДЕЛО ПРОФЕССОРА ЗАСЛОНОВА
Рассказывает Алексей Скрипка
"...Работу в агентстве начал в качестве корреспондента.
В 1998 г. временно (из-за отсутствия в штате АЖР человека, отвечающего за бытовые проблемы) Скрипке А. А. было поручено решение хозяйственных вопросов.
Материально-техническими проблемами агентства занимался с удовольствием. Впоследствии назначен на должность заместителя директора агентства по хозяйственной части.
Рачителен и экономен. По мнению некоторых сотрудников агентства, даже чересчур.
...Имеет несколько завышенную самооценку: считает себя по крайней мере вторым человеком в агентстве. В разговорах подчеркивает, что он - журналист, то есть человек, хорошо разбирающийся в том, чем занимаются в агентстве остальные сотрудники. Впрочем, когда его называют "завхозом", не обижается, но добавляет, что он - как минимум "главный завхоз".
Обязателен. Утро начинает с обхода агентства - помыты ли туалеты, целы ли окна, заполняется ли журнал использования автотранспорта.
...Внешние данные. Больше всех в агентстве похож на бандита - круглая, коротко подстриженная голова, накачанные мышцы...
Коммуникабелен. Что в рассказываемых им историях правда - неизвестно".
Из служебной характеристики
* 1 *
Мне позвонили около шести утра.
Звонил вахтер. Или, как любит называть их Обнорский, - сотрудник службы безопасности агентства. Всего этих сотрудников у нас три - две женщины за пятьдесят и один еще вполне крепкий товарищ, которого как-то привел Коля Повзло и сказал, что это безработный философ, и не помочь ему грех. Вахтеры должны были круглосуточно находиться в агентстве, фиксировать посетителей и реагировать на нештатные ситуации. Вооружены они авторучками. Все они подчиняются мне.