Дело о самоубийцах
Шрифт:
– Но рисунок!
– А что, рисунок? Его мне когда-то подарил один мой пациент. Мне понравилось, я взял его в рамочку и...
– Он еще жив?
– Кто?
– не понял доктор.
– Ну, этот ваш пациент.
– Полгода назад был жив, во всяком случае.
– То есть?
– Я случайно встретил его в маркете. А сейчас - кто его знает! Я за своими бывшими пациентами не слежу.
– Он что, был вудуистом?
– Насколько мне известно, нет. Просто увлекался графикой. И вообще - это ведь не фашистская свастика, так почему же мне нельзя использовать ее
– Доктор, вы как будто не понимает...
– А что я должен понимать?
– Я же вам уже говорил: двое из трех погибших перед смертью начертили этот символ, который запечатлен на картинке в вашей прихожей. Совпадение?
– Полагаю, да.
– В прошлую нашу встречу, вы сказали, что почти одновременная смерть троих ваших пациентов, это совпадение. И тут снова совпадение. Не много ли совпадений получается?
– Согласен, все это выглядит более чем странно. Но поверьте мне, как психологу: в жизни порой происходят еще более странные вещи. Например, однажды ко мне на прием, в один и тот же день, но с разницей в несколько часов, пришли три пациента. Так вот: двоих из них звали Джон, а третий был с фамилией Джонсон; мало того - все трое были рыжими; к тому же, и симптомы расстройств у них были примерно одинаковые. Я сперва подумал, что это какой-то розыгрыш, а когда понял, что это не так, то попытался найти в этом закономерность. Но, в конце концов, мне пришлось принять, что это простое совпадение.
– Да уж!
– улыбнулся Ковальский.
– Или вот еще. Вы никогда не обращали внимания, что когда в мире происходят какие-либо события, - катастрофы, преступления, странные происшествия - то через какое-то короткое время они дублируются в другом месте планеты, причем, без какой-либо связи или системы? Я называю этот эффект "двойственность событий", и объяснения ему я пока не нашел. Хотя, вероятнее всего, какая-то закономерность все же существует.
– Очень интересно.
– Ковальский сделал небольшой глоток из бокала.
– Кстати, у меня для вас есть еще одно совпадение. Так сказать, довесок в вашу коллекцию.
– Любопытно. Оно тоже по этому вашему делу?
– По нашему делу!
– ехидно ввернул инспектор.
– Так вот: двое из погибших были левшами. А может, и третий тоже, но этого мы теперь не узнаем, ибо на крыше рядом с ним никого не было... А вы что же, не обратили на это внимание, доктор?
– Инспектор, у вас же есть медицинские карты всех троих, - ответил Нортон с едва заметным раздражением.
– Вы нашли там что-либо об их, извиняюсь за выражение, левосторонней ориентации?
– Нет, но...
– А раз нет, значит, либо вы ошибаетесь, либо я ничего об этом не знал.
"Врет, как дышит!
– с удовольствием резюмировал Ковальский про себя.
– Ни за что не поверю, чтобы личный психоаналитик пациента не знал о таких вещах!".
– Но, возможно, - продолжал Нортон, будто отвечая на мысленные претензии инспектора, - они просто не придавали этому большого значения, а потому и мне не сказали. И вообще, левшей в наше время развелось поразительно много.
– С чего бы это?
– Сами как думаете?
"Отвечает
– Ну..., я не психолог, - вслух отвечал инспектор, - но, думаю, что это говорит об интеллектуальном росте населения. Ведь все левши, как я слышал, люди весьма одаренные.
– Ковальский с улыбкой посмотрел на Нортона.
– Вот и вы, доктор, я смотрю, тоже левша.
– И он кивнул на руку, в которой Нортон держал свой бокал.
– Я вообще-то разносторонний, - засмеялся тот, машинально забирая бокал другой рукой.
– И бутылочку в левой руке держите, когда наливаете виски!
– Хорошо. Допустим, я тоже левша. И что из этого следует?
– Ничего, кроме того, что все это дело - какая-то необыкновенная феерия совпадений! Я уже начал к этому привыкать. Вот и ваш рисунок, он тоже странным образом вплелся в это дело дважды.
– Что ж, это как раз таки можно легко объяснить. Эти люди ходили в мой дом довольно часто, картина висит у входа, поэтому рисунок мог просто врезаться им в память. Ну, а что побудило их воспроизвести его перед смертью... Человеческая психика, это паутина смыслов, сами понимаете.
"Да уж, док, похоже, ты сам уже запутался в этой паутине!", - удовлетворенно подумал Ковальский, но решил, все же, пока не давить на собеседника, а немного сместить акцент.
– Послушайте, доктор. А может, кто-то пытается вас подставить?
– Не представляю, кто бы это мог быть!
– А бывшие пациенты? Может, кто-то был чем-то недоволен?
– Нет, это вряд ли.
– А этот, который подарил вам рисунок - он страдал чем-то серьезным?
– Поверьте, чтобы решиться на такое, нужно быть, ну очень сумасшедшим. Я, к счастью, с такими не работаю. У меня не психиатрическая клиника для тяжелых заболеваний.
– И все же... Вас не затруднит дать мне адрес этого пациента?
– Что ж, извольте. Только старый архив у меня не здесь, а в кладовке. Если вы не против, я вас покину на некоторое время.
– Нортон поставил бокал на столик и поднялся с кресла.
– Без проблем, доктор. Я подожду, - разрешил инспектор
Когда доктор вышел, инспектор тоже поставил свой бокал, поднялся и стал не спеша прохаживаться по кабинету, осматриваясь. Ничего необычного: помимо двух кресел и столика, где они сидели - стеллажи с книгами, большой стол у окна с креслом (на столе чисто, никаких бумаг и папок), две кушетки у стены ("Что ж это он, двоих пациентов за раз принимает?"), на стене дипломы в рамочках, а также две фотографий самого Нортона с какими-то людьми...
"Ладно, и что дальше? Принесет он мне адрес, но ясно же, что это тупиковый след. И доктор, наверное, уже понял, что это лишь повод, чтобы задержаться у него. Вот если бы провести у него обыск, то мы, возможно, что-нибудь тут...".
Внезапно у Ковальского закружилась голова, и это было явно не от виски. Он присел на кушетку. В глазах потемнело. Он прилег - стало только хуже.
"Что, черт возьми, происходит? Наверное, он что-то подмешал мне в виски, говнюк! Как глупо вышло...". Потом он услышал голос доктора, прямо над собой: