Дело о стаях
Шрифт:
На затылок ложится горячая ладонь, и Слава замолкает, замирая под прикосновением.
— Ты умный, смелый и верный, Слав. Ты наша стая, запомни это. Слышишь?
Слава сглатывает вставший в горле ком и кивает зажмуриваясь.
У него есть стая и Слава хочет, чтобы так было и впредь.
Глава 17
— Спи, — требует Демид и радужки его вспыхивают в темноте комнаты рыжими всполохами.
«Ты забыл, что я не оборотень и на меня твои альфа-штучки не действуют».
Улыбка
«Я сплю, — послушно добавляет он, прикусывая губу и всё так же молча. — Честно-честно».
Слава вслушивается в тихое сопение дочери. Аня спит, замотавшись в одеяло и уткнувшись носом в потрёпанную игрушку.
Дыхание рядом тоже выравнивается, и Слава выдыхает, осторожно закидывая руки за голову.
К нему сон так и не идёт, вместо него возвращается тревога, а в голову лезут непрошеные мысли. О матери, Германе, о Сидре и его словах, о Богдане, что оказался его братом, и о…
«А был ли вообще тот охотник, про которого рассказывал Фёдор Игнатьевич или это с самого начала был кусочек сыра для глупой мыши?»
Шумно выдохнув, Слава переворачивается на бок.
Демид спит, обняв одеяло и уткнувшись в его край носом, и на лице его нет ни намёка на привычную хмурость.
— Вы в безопасности, — шепчет Слава, едва шевеля губами. — Спи, я обо всём позабочусь.
Он поднимается, собираясь спуститься вниз, но успевает лишь сесть, когда на запястье сжимаются сильные пальцы.
— Куда?..
Вопрос звучит невнятно, а обернувшись, Слава понимает, что Демид говорит это в полусне, поймав его скорее инстинктивно, чем осознанно.
— Спущусь вниз, перекушу что-нибудь, — всё-таки поясняет он, мягко коснувшись сомкнутых на запястье пальцев ладонью. — Просто спущусь вниз.
Слава не знает, что именно действует: голос или осторожное прикосновение, но хватка ослабевает, а затем и вовсе исчезает, позволяя уйти.
Подхватив с комода у двери связку ключей, Слава сбегает вниз, чтобы добраться до машины. Он точно помнит, что видел сегодня в багажнике сумку с ноутбуком.
— Ну что ж, Сидр, надеюсь, в твоём облаке было хоть что-то полезное.
Верить в то, что тот тоже входил в придуманную Германом схему совсем не хочется.
«Герман не может быть настолько больным, чтобы рисковать своим младшим сыном без всяких гарантий. А их не было».
Вернувшись с ноутбуком и соорудив себе пару бутербродов с чаем, Слава забирается в угол диванчика на кухне.
Именно там и находит его мать рано утром: взъерошенного от частого запускания пальцев в волосы, сменившего чай в кружке на кофе и с недоеденным бутербродом на столе.
— Ты хоть немного спал? — со вздохом интересуется мать, проходя на кухню. За окном ещё совсем темно, а часы на плите показывают почти шесть утра.
— Немного, — кривит душой Слава, прежде чем задать встречный
— Приготовлю завтрак, — уходит она от ответа, и Слава признаёт за ней это право, поддерживая перемену темы.
— Если только тихо. Я не хочу, чтобы мои волки проснулись.
— Я буду осторожна, — обещает мать, отворачиваясь к холодильнику, и Слава кивает, снова погружаясь в полученные с ноутбука Сидра данные.
У Славы складывается ощущение, будто тот уже давно собирал на Германа компромат. То ли для защиты, то ли для шантажа. Он понятия не имеет для чего именно, да это его и не волнует. Сидр всё равно уже не сможет ничем из этого воспользоваться.
Даты, адреса, фотографии, как жертв, так и охотников. Правда качество последних сильно хромает, они сделаны будто бы исподтишка и наспех, однако узнать людей на них вполне реально.
Какие-то даты и имена Слава узнаёт, какие-то нет, но это говорит лишь о том, что жертв могло быть гораздо больше, чем он знает.
Прикусив губу, Слава открывает ещё одну папку и получает список фото-файлов. Вот только на них не люди, а страницы записной книжки с убористым, угловато-резким подчерком. Таким же, каким была сделана подпись на старой фотографии покоящейся в коробке на шкафу. Подчерком Германа.
Даты. Имена. Адреса. Те же самые, что Слава уже выдел в одном из файлов.
Со всем этим Германа вполне можно прижать.
«Только могу ли я теперь доверять хоть кому-нибудь в отделе?..» — задаётся вопросом Слава, когда перед ним оказывается тарелка с яичницей и жареной колбасой.
— Поешь.
Аппетита нет и в помине, он ушёл после одного из фото-файлов, но Слава всё равно берёт в руки вилку.
— Мам, — очень тихо зовёт он спустя некоторое время, прежде чем приложится к новой порции кофе. — Прости, что снова поднимаю эту тему, но… Ты сказала, что после замужества переехала к нему. Может, ты помнишь адрес?
— Передай Демиду, что я вернусь, как только закончу с делами. Не думаю, что на это потребуется много времени, так что я ненадолго, — одновременно просит и обещает Слава, убирая ноутбук в сумку, но оставляя его на кухонном столе.
— И эти дела как-то связаны с ним, да?
Слава замирает в дверях кухни, прекрасно понимая, кого именно мать имеет в виду под этим коротким словом.
Германа.
— Да. С ним.
— И нет никакого шанса, что ты согласишься избегать его?
Она обхватывает себя за плечи, будто прячась от холода, и Славе снова приходится сказать правду.
— Нет.
Он привык, что мать сильная и уверенная, привык видеть её с гордо поднятой головой, но сейчас перед ним будто совсем другой человек стоит. Маленький, усталый и обеспокоенный. Слава видит это беспокойство в её глазах, в залёгших в уголках губ морщинках и спешит пояснить, рассказывая то, чего не собирался.