Дело об испуганной машинистке
Шрифт:
– Прошу точнее объяснить, что вы обозначаете термином «трюковые фотографии», – обратился Мейсон к свидетельнице.
– Я большая поклонница фотографии, обвиняемый тоже и... вначале наша переписка имела формальный характер, но постепенно становилась все более личной. Я... он попросил у меня мою фотографию и я... шутки ради... я...
– Продолжайте, – нажимал Мейсон. – Что вы сделали?
– Взяла снимок приличной пожилой дамы с интересным, полным характера, лицом. У меня была своя фотография в купальном костюме и... при увеличении я воспользовалась
– Это была шутка или это имело целью ввести обвиняемого в заблуждение?
Темный румянец покрыл щеки Мэй Джордан.
– Первый снимок имел целью обмануть его. Я сделала это очень хитро, так чтобы он не мог узнать, что это фотомонтаж... Во всяком случае, я думала, что он в этом не разберется...
– Вы попросили его послать вам в ответ свою фотографию?
– Да.
– И вы получили ее?
– Да.
– Что было на этом снимке?
– Морда жирафа в очках, помещенная на фигуре страшно мускулистого мужчины, наверное какого-нибудь борца или штангиста.
– И таким образом вы поняли, что фотомонтаж был расшифрован? спросил Мейсон, не спуская глаз с ее лица.
– Да.
– И что произошло потом?
– Мы обменялись множеством подобных снимков. Каждый из нас старался сделать как можно более оригинальную композицию.
– А письма? – вернулся защитник к прежней теме.
– Письма подписывались разными именами, в зависимости от того, что представляла данная фотография.
– Вы подписывали письма таким же образом?
– Да.
– И он подписывал свои письма к вам так же?
– Да.
– Предполагаю, что он подписывал свои письма «Сэр Галахад», или же «Твой Принц», или еще как-нибудь в этом же роде? – спросил совершенно равнодушным тоном Мейсон.
– Да.
– "Принц из сказки"?
Мэй Джордан обеспокоенно вздрогнула.
– Да, – ответила она удивленным голосом. – Откровенно говоря, под конец нашей переписки он все свои письма подписывал «Принц из сказки».
– А где теперь находятся эти письма? – повторил вопрос прокурора Мейсон.
– Я их уничтожила.
– Вам известно, где в настоящее время хранятся письма, которые вы писали ему?
– Я... я их также уничтожила.
Гамильтон Бергер широко улыбнулся.
– Прошу продолжать вопросы, господин адвокат. Вы отлично справляетесь.
– Каким образом вы получили назад свои письма?
– Я пошла... пошла в его офис.
– Вы застали там обвиняемого?
– Когда... когда у меня уже были эти письма... он там был... да.
Мейсон усмехнулся окружному прокурору.
– Высокий Суд, я думаю, что достаточно далеко провел допрос свидетеля в этом направлении. Отказываюсь от права задавать дальнейшие вопросы на тему писем. Однако, настаиваю на своем протесте. Свидетель не может показать под
Судья Хартли обратился к Мэй Джордан.
– Эти письма приходили в ответ на письма посланные вами?
– Да, Высокий Суд.
– А как вы адресовали свои письма?
– "Южноафриканская Компания Добычи и Импорта Драгоценных Камней", для мистера Дэвида Джефферсона.
– На адрес центрального агентства в Иоганнесбурге?
– Да, Высокий Суд.
– Вы посылали эти письма обычной авиапочтой?
– Да, Высокий Суд.
– И в ответ приходили письма, о которых вы только что говорили?
– Да, Высокий Суд.
– Из этих писем можно было понять, что они представляли ответы на ваши письма?
– Да, Высокий Суд.
– Вы сожгли их?
– Да, Высокий Суд.
– Отклоняю протест, – решил судья Хартли. – Окружной прокурор может представить содержание переписки на основании косвенных доказательств.
Гамильтон Бергер слегка поклонился, после чего обратился к свидетельнице:
– Прошу нам сказать, что было в тех письмах, которые вы уничтожили?
– Ну, что же... обвиняемый жаловался на то, что он одинок, что находится далеко от близких ему людей, что у него нет ни одной девушки и... ох, это все было просто шуткой. Очень трудно это объяснить.
– Прошу вас все-таки попытаться, – обратился к ней прокурор.
– Мы приняли позу... ну, делали вид, что это переписка одиноких сердец... то есть одиноких людей. Так, как в этих смешных газетных рубриках. Он писал, например, что очень богат, благороден и будет наверняка хорошим мужем, а я ему писала, какая я красивая и как... ох, просто невозможно холодно объяснить нашу переписку.
– Эти письма, лишенные контекста, просто ничего не значат, так? подсказал Гамильтон Бергер.
– Именно. Именно это я и подразумевала. Нужно понять настроение и фон, потому что иначе картина получается ошибочная. Эти письма, отделенные от всей ситуации, кажутся безнадежно глупыми, просто идиотскими. Поэтому я и хотела их забрать...
– Прошу не прерывать показаний, – сказал Гамильтон Бергер. – Что вы сделали?
– Под конец переписки Дэвид Джефферсон написал мне одно серьезное письмо. Он сообщил, что фирма, в которой он работает, решила открыть филиал в Соединенных Штатах и выбор пал на него. Офис будет находиться в нашем городе, Джефферсон будет его руководителем и он радуется возможности встретиться со мной.
– И что вы сделали? – снова спросил прокурор.
– Меня охватила страшная паника. Потому что одно дело вести переписку с мужчиной, который находится от меня за тысячи миль, а совсем другое встретиться с этим человеком лицом к лицу. Меня это очень обеспокоило и я чувствовала себя ужасно глупо.