Дело одинокой канарейки
Шрифт:
Пилюгина негромко взвизгнула и схватилась за ухо.
Некоторое время женщины молча смотрели друг на друга. Элеонора опомнилась первой, схватила подушку и, накрыв лицо раненой, навалилась на нее всем телом.
Даша закричала от боли и страха, но крик безнадежно завяз в куриных перьях. Она напряглась и попыталась стряхнуть с себя Пилюгину, однако задача оказалась непосильной – Элеонора весила килограммов на двадцать больше. Дернувшись еще пару раз, Даша затихла и приготовилась умирать.
Однако
– Ты еще жива?
Даша моргнула.
– Дышать можешь?
Она моргнула еще раз. Пилюгина чуть ослабила хватку.
– Не вздумай орать. Я тебя сразу удушу своими собственными руками. – Выпрямившись, она сняла подушку с лица Даши.
Раненая несколько раз жадно глотнула воздух, потом принялась ощупывать глаз. Глаз был на месте, только адски болел. Элеонора бросила быстрый взгляд на дверь, поправила шапочку и снова повязала марлю.
– Мне нужны твои дневники.
– Пошла ты к черту! Убийца.
Пилюгина вздрогнула и, нахмурив свои соболиные брови, наклонилась над Дашей:
– Кто убийца? Я убийца?
– А кто, кроме тебя? Не волнуйся, я Палычу уже все рассказала и про тебя, и про твою организацию. Так что убивать меня бессмысленно...
Даже сквозь повязку было видно, как у Элеоноры отвисла челюсть. Даша осеклась на полуслове.
– А разве нет?
– Рыжая, ты чего несешь? – Пилюгина постепенно приходила в себя. – Ты совсем дурная или как? Какая еще организация?
– Ну там, Атлантида, гуанчи... – еле слышно забормотала Даша.
В глазах перекрашенной блондинки промелькнуло удивление, ужас и, наконец, ярость.
– Ты сказала своему генералу, что я член объединения атлантов? – Не дождавшись ответа, Пилюгина постучала длинным пальцем по лбу, – Клиника. Тебе не в этой больнице лежать надо, а в Кащенко. Как ты до таких лет-то дожила?
– А ты хочешь сказать, что это не так? – пошла ва-банк Даша. – Зачем ты тогда мне хотела отраву вколоть? – И кивнула головой на шприц, лежащий на тумбочке.
– Да не собиралась я тебя убивать! – фыркнула Пилюгина и спрятала шприц в карман. – Это просто витамин. Хотела тебе его вколоть и сказать, что это яд. Повторяю, мне нужны лишь твои дневники.
Даша побелела от злости:
– А я еще думала, что твои предки были атлантами! Не атлантами, а фашистами! Сначала ты хотела дневники купить, а потом решила сэкономить?!
Элеонора даже не снизошла до ответа, просто отмахнулась и все.
– Какая теперь разница. Ты мне лучше скажи, где ты их прячешь?
– Кто-то украл их.
Пилюгина недоверчиво прищурилась.
–
– Была нужда. Пропали они. Последний раз я их видела около недели назад...
Элеонора подошла к окну и принялась барабанить пальцами по подоконнику.
– Рыжая, может, я была не права, решив угрозами получить твои дневники, но поверь – для меня это очень и очень серьезно. Речь идет не только о моей жизни.
– А о чьей еще?
– Не важно. Я действительно не могу тебе сказать – это не моя тайна.
На слово «тайна» Даша реагировала, как кошка на валерьяну.
– Расскажи!
Пилюгина обернулась:
– Сейчас! Даже если бы ты оставалась последним человеком на земле, я бы тебе никогда не рассказала.
– Тогда и меня ни о чем не спрашивай, – обиделась Даша и отвернулась к стене.
– Рыжая... – Пилюгина подошла к кровати. – Ты не можешь себе представить, насколько это все серьезно. Я тебя очень прошу, помоги. Поверь, я никого не убивала.
– Кассету ты украла?
– Я.
– Зачем?
– Не могу сказать. Честное слово, не могу. Просто поверь, что это единственный шанс мне и еще двум людям обрести свободу.
Даша со вздохом повернулась к Пилюгиной.
– А если ты врешь?
– Ты все равно этого никогда не узнаешь. Какая тебе разница?
– Большая... Но это все равно не имеет никакого значения.
– Почему?!
– Потому что у меня действительно нет этих дневников. Кто-то их украл. Я полагаю, что Иржи.
– Проклятье! – выругалась Элеонора. – А где он сейчас?
– Там же, где и дневники.
Пилюгина сняла марлевую повязку. За несколько дней, что прошли с момента ее побега, она сильно изменилась, в лице появилась усталость, и оно уже не казалось таким красивым, К тому же темный цвет волос делал Элеонору старше и зауряднее.
Некоторое время они молчали.
– Скажи, – вдруг снова заговорила Пилюгина, – было ли в твоем дневнике описание того вечера, когда Кока свистел?
– Ты хочешь сказать, когда он привел испанца? Конечно. Я посвятила прекрасному Хуану страницы две...
– Да провались ты пропадом вместе со своим Хуаном! – вскипела Элеонора. – Я имею в виду тот вечер, когда Кока впервые заговорил о гуанчах.
– Именно этого я и не помню! – раздосадованно ответила Даша. – Хуана – помню, я ему даже стихи написала: «Амиго, боль моей души, я объяснить едва ль сумею...» – но замолчала, увидев, каким взглядом смотрит на нее Пилюгина. – Нормальные стихи. Другим нравятся. А зачем тебе нужно описание того вечера?
Элеонора уставилась в окно.
– Кстати, – Даша бросила на нее быстрый взгляд. – А ты давно Лозенко не видела?