Дело одинокой канарейки
Шрифт:
– Даша, Дашенька, детка, очнись!
Она с трудом разлепила глаза, но светлее не стало. Сквозь мутную пелену ночной мглы еле видно маячило искаженное мужское лицо.
– Дашенька, ты меня слышишь?
– Слышу. – Даша растопырила испачканную пятерню и помахала перед глазами. Увидев лишь смутный контур ладони, она вдруг горько разрыдалась.
– Я ослепла, Палыч, Боже мой, я ослепла! – Видимо от сильного удара, Даша позабыла, что давным-давно наступил вечер.
Полетаев залез в карман и трясущейся рукой вытащил зажигалку. Несколько раз чиркнул ею, пока наконец на
– Ты свет видишь? Посмотри внимательно, видишь? – Эфэсбэшник повернул колечко на максимум и поднес зажигалку к самому лицу плачущей женщины.
Пламя взметнулось вверх, резкий порыв ветра подхватил его и облизнул лицо несчастной, начисто спалив при этом ресницы, брови и часть челки на всей левой стороне.
– Дашенька, ты видишь? – сбивая огонь, продолжать вопрошать подполковник.
Дашенька схватилась за глаз и исторгла душераздирающий вопль:
– Что ты наделал, гадина?! Ты же сжег мне глаз!
– А второй? Второй видит?
Даша приподнялась на локте и снова заплакала:
– Уходи ты, Палыч! Христом Богом тебя прошу – уходи. Господи, ну за что мне все это?!
Тревожно завывая, подъехала патрульная машина, а вслед за ней и «скорая помощь».
– Сюда, скорее сюда, – закричал Полетаев. – Здесь раненая!
Со всех сторон бежали люди.
6
Через полчаса Даша мрачно рассматривала свое отражение в крошечном зеркальце. Правую сторону лба и значительную часть выстриженного виска пересекала широкая лента лейкопластыря. Но левая половина лица выглядела еще ужаснее: красный, налитый кровью глаз, прикрывало лишенное ресниц и бровей, воспаленное веко. Так же, как и справа, не хватало части челки. Лишь на самой середине лба уныло торчала пара рыжих локонов, придавая несчастной женщине сходство с израненным ирокезом. Усиливали впечатление многочисленные синяки, ссадины и ожоги, равномерно покрывающие остальную площадь лица.
Полетаев, сидя в углу больничной палаты, плакал от смеха.
– Скотина, какая скотина, – взглянув на него, сквозь зубы процедила Даша. – Чтоб ты сдох! Так меня изуродовать! – И ткнула в зеркальце грязным пальцем, не отмытым после падения. – Ну, допустим, парик ты мне купишь. А с бровью что делать?! Сбрить вторую и повесить надпись – «Мона Лиза»? Чтоб ты сдох! – повторила она с еще большей ненавистью и откинулась на подушку.
Подполковник извлек из кармана тончайший батистовый платок и принялся вытирать слезы.
– Дашенька, красавица моя, тебя ничто не в силах обезобразить...
– Да пошел ты, – мрачно буркнула молодая женщина и осторожно дотронулась до лица. – Я теперь похожа на бультерьера.
– Ну что ты... – Полетаев подавил очередной приступ смеха и подсел ближе. – Ты просто некоторое время на себя не смотри. Смотри, например, на меня. В моих глазах ты увидишь только любовь и обожание. Я тебя буду любить всякую...
– Если я узнаю, что ты меня специально покалечил... – Даша заскрипела зубами.
Эфэсбэшник сразу посерьезнел.
– Вот об этом я и хотел поговорить. Скажи, кто знал, что ты будешь меня ждать у...
Но
– Ты знал! Ты все и подстроил! Комитетская рожа! Боишься, что я кого-то опознаю! Выбить мне глаза не удалось, так попытался их сжечь!
– Ну что ты несешь? – Подполковник попытался уложить ее обратно на подушки. – Лучше подумай хорошенько. Либо кто-то следил за тобой, либо заранее знал, что мы встречаемся именно там. Скорее всего, знал, иначе не стал бы ждать столько времени. Вспомни, кому ты еще звонила?
Приступ гнева кончился так же внезапно, как и начался. Молодая женщина устало прикрыла глаза и затихла. Прошло несколько минут, Полетаев уже подумал, что она уснула, но Даша приоткрыла правый глаз и невыразительным голосом произнесла:
– Я Анечке звонила. На автоответчик наговорила. Где она, кстати?
Подполковник перестал улыбаться и погладил ее по плечу.
– Даша, детка, ты, главное, не волнуйся.
Даша побелела, как полотно.
– Она... мертва?
Полетаев замотал головой:
– Нет, нет. Но... есть кое-какие проблемы,
– Какие проблемы?! – Она попыталась приподняться на кровати. – Ты можешь говорить членораздельно?
– Петрову в квартире мы не обнаружили. Двери взломаны. В автоответчике кассеты нет. Вот эту записку мы нашли прилепленной с внутренней двери туалета. У вас что, был такой способ общения?
Даша ватной рукой взяла листок.
«Рыжая в кои веки ты оказалась права голубые ели за мой счет сегодня вечером зайди к соседу снизу».– Ты понимаешь, о чем идет речь? – Подполковник пристально смотрел ей в лицо.
– Не совсем, но догадаться нетрудно. Помоги мне подняться.
– Нет, – Полетаев вздохнул. – Минимум еще один день ты должна провести в больнице. Ты мне нужна завтра с утра живой и здоровой. Так о чем эта записка?
Даша хотела потереть ладошками лицо, но вовремя вспомнила, что лучше к нему не прикасаться.
– Мы познакомились с двумя приятелями. О них я тебе и начала рассказывать перед тем, как... – ее голос задрожал, – как меня хотели застрелить. Они «голубые». Один из них – Эдуард, высокий блондин. Я думаю, что именно он и похитил Анечку. А от второго я сбежала, как только услышала, что их домашний компьютер издает знакомый тебе свист.
Полетаев прищурился:
– Я так понимаю, это те двое красавцев, с которыми вы были в «Нарциссе»? Леонид Никишин и Эдуард Лаймонис?
В Дашином лице что-то дрогнуло: она никак не могла привыкнуть к сверхназойливой осведомленности своего знакомого.
– Да, – нехотя кивнула головой она.
– Понятненько. – Полетаев задумался. – А они знали, зачем ты туда пришла? Я имею в виду твою встречу с хозяином клуба.
– Да. Незадолго до начала программы Витя подошел к нам и сказал, что хочет показать мне некую кассету, связанную с убийством Коки...