ДЕЛО «ПЕСТРЫХ»
Шрифт:
— Ага, это вы, молодежь, — пробасил он, весело оглядывая посетителей из-под лохматых бровей. — Что ж, будем знакомы. Моя фамилия Зотов, зовут Иван Васильевич. Ну, а вас я знаю, — и, поглядев на Лену, добавил: — Извините меня, я вот с ним сначала потолкую.
Дверь кабинета закрылась за ними.
— Ну-с, Пересветов, итак, у вас произошла неприятная встреча?
Игорь понуро кивнул головой.
— Смотрите веселей, — улыбнулся Зотов. — Теперь это вас не должно пугать. Значит, Папашу видели?
— Видел.
— Что он делал?
— Дожидался какого-то типа.
— Где?
— У
— Ну, а как дожидался? Что он — ходил, читал, курил или еще чем-нибудь занимался? Расскажите подробнее.
— Стоял и с одним парнем разговаривал. Я его тоже узнал.
— Кого? Парня?
— Да. Он за Зоей ухаживал. Она меня с ним и познакомила. Он на заводе работает и к их компании не принадлежит. Уверяю вас, я точно знаю.
— Гм… Как же его зовут и где именно он работает, тоже знаете?
— Конечно. Зовут Митей, фамилия Неверов. Работает на «Серпе и молоте».
— Митя?
— Да, я хорошо помню.
— Обрисуйте, какой он из себя, как одет. Игорь охотно ответил.
— Так… Записал… Ну что же, Пересветов, спасибо за сведения. А как в школе-то дела?
Они поговорили еще минут пять, потом оба вышли в коридор.
— Ты, брат, посиди пока здесь, — сказал Игорю Зотов. — Я теперь с девушкой поговорю. — И он широким жестом пригласил Лену в кабинет.
Зотов обошел вокруг стола, около которого села Лена, не спеша расположился в своем кожаном кресле и, положив перед собой крупные, со вздутыми венами руки, поглядел на девушку. Лена ему понравилась: большие, встревоженные глаза смотрели доверчиво и строго, твердая складка очерчивала маленькие пухлые губы, на чистом лбу между тонкими бровями залегла морщинка, из-под меховой шапочки выбивались па лоб тугие светлые локоны. «Красивая, — подумал Зотов, — кажется, невеста нашего Коршунова».
Лене Зотов тоже понравился. Ей казалось, что все можно сказать этому спокойному, решительному человеку с добрыми, чуть прищуренными, внимательными глазами. «Наверно, Сережин начальник», — со странной гордостью вдруг подумала она.
— У вас, кажется, есть знакомые среди наших сотрудников? — спросил между тем Зотов.
— Да, Сергей Коршунов, — просто ответила Лена. — Мы с ним давно дружим.
Зотов машинально провел рукой по бритой голове и уже другим тоном не спеша произнес:
— А теперь расскажите-ка по порядку все, что знаете о своей соседке и ее погибшем сыне. А потом о появлении того человека. Только не торопитесь и не волнуйтесь.
Лена кивнула головой и приступила к рассказу.
Зотов внимательно слушал, рисуя что-то на бумаге.
Когда Лена кончила, он добродушно усмехнулся:
— Вы забыли сказать самое главное — имя и фамилию сына Прасковьи Осиповны?
— Ах да. Иван Уткин.
В тот же день Зотов вызвал к себе Сергея.
— Читайте показания Пересветова. Знаете старого знакомого?
— Митя?! — с изумлением воскликнул Сергей.
— Да, это он. Пересветов его знал, когда тот еще не был втянут в шайку Папаши. И вы его в кафе встретили тогда же. Теперь все изменилось. Надо этим Митей заняться немедленно. Но вам неудобно. И свободных людей сейчас нет. Вот
— У меня есть предложение, товарищ майор.
— Слушаю.
— На «Серпе и молоте»- работает один знакомый мне паренек. Его можно привлечь в помощь. Я за него ручаюсь.
— Кто такой?
— Петр Гвоздев.
— А-а! Тот самый? Что же, не возражаю. Сегодня же вызовите его к себе и проинструктируйте. Нам надо знать о Неверове все, и как можно быстрее
Холодное и ясное московское утро. Гудит заводской гудок. И со всех сторон текут к широким воротам люди — рабочие, мастера и инженеры.
Пожилые идут неторопливо, серьезно или со смешком беседуя между собой. А молодежь идет шумной гурьбой, спорят, смеются. Парням словно жарко, пальто — нараспашку, шапки лихо заломлены на затылок, в уголке рта задорно торчат папироски — «гвоздики».
Идут, взявшись под руки, девушки в ярких пальто и косынках. Они то перешептываются, то звонко хохочут, поглядывая на парней.
Митя идет один и рассеянно смотрит по сторонам. Он одет в свое старое, видавшее виды черное пальто, брюки заправлены в сапоги, с голенищами, собранными в гармошку, на голове кепочка с пуговкой и обрезанным козырьком.
У Мити болит голова, а на душе тоскливо и тошно. Эх, зачем только пил он вчера так много с Федькой! Теперь опять будет придираться и ворчать Никанор Иванович. И ребята из бригады поднимут крик, что Митя срывает им план и подводит в соревновании. «Ну и черт с ними», — решает Митя и с независимым видом оглядывается.
Вон идет Петька Гвоздев, обняв за плечи своего дружка. Подумаешь, герой! До сих пор всем рассказывает, как еще летом помог поймать у парка какого-то бандюгу, записался в бригадмил и подбивает ребят записываться. Давно бы проучить стоило. Митя уже не раз собирался сказать о нем Папаше, но удерживался: все-таки свой парень, из их бригады.
Митя старается держаться от него подальше. Но это плохо удается: Петька — парень общительный, а к Мите что-то особенно часто в последнее время стал лезть с разговорами да советами. Даже дома у него побывал, познакомился с матерью и Валеркой. Тот теперь пристает каждый день: «Когда дядя Петя еще придет?» А Митя ревниво отмалчивается или переводит разговор на другое: Валерку он любит, но порой стыдится его голубых, ясных и озорных глаз. За Валерку он в ответе с тех пор, как погиб отец, и особенно с того дня, как у матери началась своя, отдельная от сыновей жизнь.
И чем же был виноват Митя, что не устоял под лукавым и призывным взглядом Зои, их соседки по дому. Вскружила она ему голову, утянула к себе, насмехалась и подзадоривала, играла на гордости и мужском самолюбии. А Митя захлебнулся от неведомых ему до того чувств, от жгучей и трепетной близости с ней.
Но Валерку он не забывал. Это было то особое, дорогое, важное, что хранил от всех. Как только появились новые, нечестные деньги, Митя первым делом истратил их на брата и при этом не старался разобраться в странном, противоречивом чувстве, владевшем им. Гордость и стыд переплелись в его душе, когда он смотрел в радостные и доверчивые глаза Валерки. Но от стыда ему помогла тогда избавиться Зоя.