Дело принципа
Шрифт:
— И что же это?
— Вот получите отчет и увидите сами. Я направляю вам экземпляр вместе с ножами. Только не забудьте расписаться в получении, хорошо?
— И когда он будет у меня? — спросил Хэнк.
— Отправлю курьера прямо сейчас. А суд, насколько мне известно, начнется в понедельник, так?
— Так.
— Ну вот и замечательно. Так что у вас впереди еще целые выходные, чтобы поразмыслить, что к чему. — Канотти снова усмехнулся. — Очень надеюсь, что ваша версия от этого не слишком пострадает.
— Что вы имеете в виду?
— А вот прочитаете
— Ладно, сам прочитаю.
— Конечно. До свидания, мистер Белл. Мне было очень приятно работать с вами. — И Канотти повесил трубку.
Хэнк тоже опустил трубку на рычаг, и почти в тот же миг телефон разразился новой трелью.
— Алло?
— Белл, это вы? Говорит лейтенант Ганнисон из 27-го участка. У меня тут есть кое-что, что может вас заинтересовать. Вы не могли бы ненадолго заскочить к нам сюда?
— И что же это такое?
— Кое-какая информация по делу Морреса. Некоторые уточняющие детали.
— Сейчас я занят, нет никакой возможности вырваться, — сказал Хэнк. — А как насчет второй половины дня?
— Весь день после обеда я буду у себя. Так что приезжайте в любое время. Есть тут у меня один человек, с которым вам не мешает переговорить.
— Ладно, тогда до встречи, — сказал Хэнк и повесил трубку.
Курьер из лаборатории прибыл лишь в половине третьего. Хэнк, уже собиравшийся уходить из офиса, сунул документ в портфель вместе с остальными бумагами, запер конверт с ножами в ящике стола, а затем поставил свою подпись в расписке о получении, протянутой ему терпеливо дожидавшимся посыльным. Он собирался заехать к Ганнисону, а затем отправиться прямиком домой и уже там обдумать последние штрихи к своей версии дела, чтобы успеть до понедельника, когда в суде начнется назначение состава суда присяжных.
В полицейский участок Хэнк прибыл лишь в начале четвертого. Он взглянул на зеленые светильники, установленные по обеим сторонам широкого, каменного крыльца, а затем поднялся по лестнице и вошел в комнату дежурного. Табличка на стене у стойки гласила: «Все посетители обязаны сообщить цель своего визита дежурному офицеру». Он направился к высокому барьеру, где тотчас завладел вниманием сидевшего за ним сержанта, и доложил:
— Мне нужен лейтенант Ганнисон. Я из службы окружного прокурора.
— Вверх по лестнице, — обронил сержант, после чего снова уткнулся в разложенные перед ним бумаги.
Хэнк поднялся наверх, следуя в направлении, обозначенном на указателе «Детективы», и уже нашел нужную ему дверь, когда его остановил тип в рубашке с коротким рукавом с нацепленной поверх ее плечевой кобурой, из которой торчала рукоятка пистолета.
— Вы кого-то ищете, сэр? — поинтересовался он.
— Мне нужен лейтенант Ганнисон, — ответил Хэнк.
— Этот раздолбай сейчас занят. Может быть, кто-нибудь еще сможет вам помочь?
— Дело в том, что Ганнисон звонил мне сегодня утром и просил заехать к нему. Я из службы окружного прокурора.
— Так вы и есть Белл?
— Да.
— Приятно познакомиться.
Хэнк прошел за ограждение и сел за один из столов. Левин тем временем зашел в кабинет лейтенанта и мгновение спустя появился оттуда в сопровождении Ганнисона.
— Мистер Белл? — уточнил Ганнисон.
— Да, приятно познакомиться.
— Я лейтенант Ганнисон. Вы не могли бы уделить мне несколько минут?
— Конечно. Что у вас?
— У меня здесь сегодня утром был один посетитель. Восемнадцатилетний парень по имени Доминик Саварезе. Вам это имя о чем-нибудь говорит?
— Нет, боюсь, что нет.
— Шпана драная, впрочем, как и весь этот сброд из местных. А еще он вроде бы как за основного у Громовержцев. Они называют его Большой Дом.
— Ах да! Я слышал о нем.
— Да… ну вот, значит, он поведал мне кое-что интересное, хотя, конечно, насколько я могу судить, далеко не все. Все они здесь редкостные говнюки и козлы, уж можете мне поверить.
— И что же он вам рассказал?
— Мне бы хотелось, чтобы вы услышали это от него самого. Так что если у вас есть немного свободного времени, то я знаю, где мы с вами можем его разыскать.
— Время у меня есть.
— Отлично, тогда идемте. Вот только шляпу возьму.
Они шли по улицам Гарлема, и Хэнк обратил внимание на то, что все это время с лица Ричарда Ганнисона не сходило брезгливое выражение. Можно было подумать, что карманы его брюк набиты тухлятиной, но вместо того, чтобы выбросить непотребную ношу в ближайший мусорный бак, он предпочитает стоически терпеть невыносимую вонь, как бы бросая тем самым вызов всему окружающему миру. Время от времени он мельком поглядывал по сторонам и морщился от одолевавшего его отвращения.
— Гарлем, — проговорил он наконец. — Миленькое местечко, не правда ли? В этом году исполняется уже двадцать четыре года, как я торчу в этой вонючей дыре. Уж лучше, наверное, отсидеть срок в русском концлагере, где-нибудь в Сибири. Вы только взгляните на них!
— Люди как люди, — отозвался Хэнк.
— Вы так говорите, потому что совсем их не знаете. Это же сплошное ворье. Каждый, кого ни возьми. А если не вор, то сутенер. Или шлюха. Или игрок. Или наркоман. Вон, видите, идет старуха с хозяйственной сумкой?
— Да, — сказал Хэнк.
— Подойдите к ней и спросите, какое число ей выпало сегодня. Ответит без запинки. Уличный тотализатор — это незаконно, и все в Гарлеме знают это. Но после обеда здесь можно поинтересоваться у любого бродяги: «Что в фаворе?» — и они все вам подробненько расскажут. Они не могут прокормить своих детей, но зато всегда наскребут пару-тройку баксов на то, чтобы сделать ставку.
— Поймите меня правильно, я вовсе не поощряю правонарушения, — заметил Хэнк, — но, возможно, эти люди просто не видят в такой игре ничего предосудительного. Между прочим, во многих других странах подобные тотализаторы существуют вполне легально.