Дело святое
Шрифт:
Эта зыбка почему-то глубоко тронула Флавия.
— Действительно, — пробормотал он.
— Но ребенка еще надо родить, — напомнила она.
— Его еще надо сделать! — живо подхватил он.
— Разве можно так говорить!? — возмутилась Ольга. — Боже мой, вы там в городе, совсем обессовестились.
Далее словно тучка над ними прошла.
— А что, в этом доме нет ни одной книги? — осведомился Флавий Михайлович, и в тоне его голоса был уже упрек. — Или они спрятаны в надежном месте?
Ольга
— А вот поживи тут, в деревне, я посмотрю, захочешь ли читать.
— Почему нет?
Она не ответила.
— Как же без книг? — сказал он, пожав плечами. — Я уверен, даже корове иногда хочется уткнуться в любовный или приключенческий роман, вроде «Манон Леско» аббата Прево или, к примеру, «Опасные связи» господина Шодерло де Лакло.
— Корове-то, может, и хочется, да некогда: ей молоко надо нагуливать, теленочка выносить в животе. Поди-ка, потаскай такое брюхо да такое вымя целый день — захочешь ли читать?
— И люди так?
— У людей работа, хозяйство, опять работа, опять хозяйство. Дрова надо заготовить, сена накосить, огород вскопать, посадить, поливать, корову доить, навоз выгребать, а тут еще, глядишь, крыша прохудилась, изгородь повалилась. Крутишься, как белка в колесе.
— Это я понимаю. Но если выпадет минута желанного отдыха.
— А в минуту отдыха месту бываешь рада — сразу спать.
— М-да. А есть прекрасные сочинения — на все времена, для всех поколений: «Золотой осел» Апулея, «Декамерон» Боккаччо, «Жизнеописания» Плутарха, — перечислял Флавий Михайлович, пребывая в задумчивости.
— Вряд ли все это есть в нашей сельской библиотеке, — заметила Ольга.
— Ах, у вас тут библиотека! — оживился он. — Чего же лучше! Принеси мне оттуда что-нибудь, а? Только не детективы и не фантастику. Я их терпеть не могу.
— Ты намерен долго гостить? — спросила она после паузы.
— Накоротке не управиться с главным делом, — отвечал он очень серьезно.
Опять помолчали: разговор важный.
— Может, свежих газет завтра принести? — предложила она нерешительно, тем самым соглашаясь на продолжительное его гощение.
— Избави Бог! Только не их. Последний том какого-нибудь собрания сочинений. Я люблю последние тома: там увлекательнейшие комментарии и примечания.
Он еще поразмышлял и сказал:
— Как же мой сын будет тут взрастать? Без книг.
— Сын? — переспросила Ольга. — Может, дочка? Я вот девочку хочу.
Он даже встал с лавки, возмущенный:
— Как девочку! Мы ж договорились вчера о мальчике! Ну, надо предупреждать. Тогда пойдем переделывать!
И схватил ее в охапку.
8
Вечером пришлось им забрать Красотку на свой двор. Та была недовольна переселением, даже молока не хотела отдавать. Соломатин при свете
— Ишь, как хорошо, — похваливала Ольга и раз, и два.
Он ей на это:
— Мужик — он и в Африке мужик.
Спать легли, словно муж и жена, однако в постели она по-прежнему оборонялась от него, словно от насильника, хоть и не столь упорно, как в предыдущую ночь.
— Ну, хватит, — говорила она. — Уймись.
Одна-единственная мысль пробуждала в ней любовное чувство: «Маленький у меня будет…». И от этой мысли глубинное содрогание отзывалось в ней, заставляло ее делать встречные движения; руки хоть и неуверенно, однако же явно обнимали его, мужчину. Слово это — «маленький» — имело волшебное действие.
А Флавий Михайлович в свою очередь. Ни одна из женщин, которых он знал ранее, не вдохновляла его так, как эта Ольга. При том, что была чуть ли не враждебна к нему в постели. Он не возмущался — его это забавляло.
— Ну что ты лежишь, как дубовая колода! — тормошил он ее со смехом. — Как камень-валун, как глыба ледяная! Когда мужчина и женщина вдвоем, они должны самозабвенно трудиться — это творческое, вдохновенное дело! Грех двоим лениться в постели, это ведь не просто труд, а труд любовный — высшее проявление жизненных сил!
— Никакая не любовь, а обыкновенное распутство, — отвечала она. — Просто молодая баба, потерявши стыд и совесть, привела чужого мужика и уложила в свою постель. Вот и все.
В ответ он читал ей стихи:
Любви очарование исходит
От ваших слов, и я, внимая вам,
Не только вновь пылаю страстью сам,
Но верю — с милой то же происходит.
— Что ты там бормочешь?
— Душа моя, я читаю тебе сонеты Петрарки. Он сочинил их для нас семьсот лет назад.
— Наверно, их надо читать не в постели?
— Отчего же! Место самое задушевное — постель.
— Да не тискай ты меня! И не трогай их, оставь их в покое.
— Там не тронь, тут не тронь, — ворчал он. — Ты ж красивая, цветущая женщина! Как я могу лежать рядом равнодушно? А ты должна вся огнем полыхать!
— Счас, распылалась.
Ночью случилось вот что: в самый ответственный момент подвела кровать. И смех, и грех: сломалась какая-то перекладина — вместе с матрацем и досками под ним любовники рухнули вниз, пружины зазвенели и стоечки деревянные с грохотом упали на пол. На мгновение и непроизвольно Ольга прижалась к Соломатину, словно они полетели оба в пропасть, но тотчас отстранилась, замерла.