Дело «Тридевятый синдикат»(другая версия)
Шрифт:
Ажиотаж, связанный с прибытием «папы» и каравана в Нью-Посад, был столь велик, что появление в городе ещё одной выдающейся личности прошло абсолютно незаметно. Тем более что личность эта не любила рекламу и помпезные встречи. Они, как правило, плохо кончались для её боков, спины и того места, которое располагалось чуть пониже. Плавно опустившись на крышу замка, Багдадский вор деловито скатал подмокший ковёр-самолёт и нырнул в чердачное окно. Здесь было сухо. Решив, что лучше места не найти, он перекинул свой корабль через пыльную деревянную балку и раскатал его для просушки. Удовлетворённо хмыкнул, почесал затылок, сдвинув
— По велению царя-батюшки, Ивана, вдовьего сына, объявить на Руси праздник всенародный в честь возвращения отца-основателя государства нашего — папы! — кричал глашатай в медный рупор. — Народные гулянья начать немедля и закончить не ранее чем завтра по заре вечерней. Всем кабатчикам и трактирщикам отпускать люду русскому эликсиру в счёт казны царской…
Последние слова глашатая утонули в восторженном рёве бурлившей внизу толпы. Дальше продолжать не имело смысла, ибо этот рёв стал удаляться от дворцовых стен. Народ спешил выполнить повеление царя-батюшки и стремительно рассасывался по ближайшим слюнтяйкам. Глашатай втянул своё тело обратно и только тут почувствовал неладное. Опустив глаза, он обнаружил на себе просторные, не первой свежести шаровары с заплатками на коленях и красные чувяки с загнутыми мысами.
11
Чебурашка, затаив дыхание, нажал на клавишу с цифрой два:
— А если так, доходов вдвое больше будет?
— Ну как тебе сказать? — почесал затылок Илья.
— Куркулятор, — нежно прошептал министр финансов.
— Держи, наследник! — Капитан выудил следующий презент из рюкзака и вручил своему тёзке огромного плюшевого Чебурашку, предварительно нажав на пуговку носа.
Я был когда-то странной игрушкой безымянной, К которой в магазине никто не подойдёт, —сладеньким голосом запел плюшевый министр финансов. Настоящий вздрогнул и чуть не выронил подарок «папы». «Самурайский» меч наследника престола глухо стукнул деревянной рукояткой об пол. Нежно прижав плюшевую игрушку к груди, Илюша принялся баюкать её. Это было нелегко, так как габариты копии министра финансов не уступали оригиналу, но выглядело так трогательно, глаза наследника сияли таким восторгом, что домового Василисы проняло. Он украдкой смахнул слезу.
Теперь я Чебурашка, мне каждая дворняжка При встрече сразу лапу подаёт.Министр финансов представил себе эту сцену, и глаза его молниеносно просохли. Музыка кончилась. Малыш потряс игрушку и обиженно посмотрел на «папу».
— На пятачок ему нажми, — усмехнулся капитан.
Илюша послушно нажал, но ушастая плюшевая голова мягко подалась назад, и контакт не сработал. Недолго думая, наследник престола приставил игрушку к стене и с размаху вмазал ей по носу. Жалобно пискнув, плюшевый министр финансов с бешеной скоростью проверещал то же самое на бис. Это привело Илюшу в такой бурный восторг, что он повторил экзекуцию, подхватил «певца» и запрыгал с ним по комнате в такт музыке. Василиса с Иваном весело смеялись, глядя на забавные прыжки сына. Министр
— Ваше Царское Величество, все готово. Народу пропасть. Яблоку упасть негде. Все на папу посмотреть хотят.
Народу действительно было многовато. Тронный зал не в состоянии был вместить всех желающих, а потому догадливая Василиса заранее распорядилась распахнуть огромные двери в трапезную, не уступавшие габаритами приличным воротам, объединив таким образом два зала в один. Несмотря на большое скопление гостей, центр зала был пуст. Весь народ столпился вдоль стен, а повинно в том было очередное новшество Василисы. Шведский стол. Сидели на этом пиру только трое — Иван на своём троне, по правую руку от него Илья в огромном кресле да Василиса по левую. Царь-батюшка хотел было «папу» на трон усадить, да тот воспротивился.
— Богу — богово, кесарю — кесарево, — решительно сказал он, заставив отца Митрофания усиленно почесать затылок.
Идею шведского стола Василиса почерпнула у Чебурашки, тот, в свою очередь, у Гены, а Гена, естественно, у блюдечка. Столы, заваленные снедью, стояли вдоль стен залов. И каких только изысков на них не было! Даже сосиски и заморское блюдо под названием плов, изготовленное, разумеется, в русском варианте. Кроме риса и мяса шеф-повар Василисы набухал туда тёртого хрена, редьки, капусты, морковки и украсил всё это симпатичными веточками укропа и петрушки. Между столами и стеной сновали слуги, подтаскивая все новые и новые блюда, которые исчезали со столов довольно быстро, ибо с другой стороны шёл обратный процесс. Послы, бояре, купцы и заводчики энергично работали руками и челюстями, злобно поглядывая на шведа, растерянно топтавшегося неподалёку. Стол под названием «шведский» шведскому послу был незнаком.
— Как лошади стоя жуём, — пробурчал Демидов. — Федька! Поднос тащи!
Расторопный слуга приволок поднос, и один из гостей царской четы смог наконец-то оторваться от стола. Эликсир и закуска на подносе двигались перед ним с помощью ног Федьки. Примеру разбогатевшего заводчика последовали остальные гости, и в зале стало ещё теснее, так как кое-кто из бояр решил, что один поднос — это не престижно. За самыми спесивыми тянулся шлейф из трёх, четырёх, а за боярином Нарышкиным даже из пяти подносов. Мимо него проскользнул худенький китаец, приветствуя каждого встречного кивком головы, отчего она у него тряслась не переставая.
— Срочный пакет от императора Цинь-Дриня, — прошептал он на ухо послу, достигнув своей цели.
Китайский посол облобызал печать, сломал её и углубился в чтение. Стоявший рядом отец Митрофаний добил третью рюмку и, набравшись храбрости, двинулся к «папке».
— А что, сын мой… — Походка его была уже не совсем тверда, а в руке вместо рюмки почему-то оказался фужер. И не пустой, а полный.
— Какой ещё сын?!! Он папа! — Иван грозно насупил брови. — Брат мой старшой!
Однако подогретый отец Митрофаний не испугался. Илья успокаивающе похлопал Ивана по руке:
— Какие проблемы, святой отец?
— Вы в делах богословских человек просвещённый…
Илья заёрзал в своём кресле:
— Это с какой стороны посмотреть… — В своё время из чистого любопытства он раскрыл Библию, но дальше «Книги бытия» продраться не смог. То ли терпения не хватило, то ли ума.
— Не верю, — категорично заявил батюшка, заглатывая содержимое фужера, — мудростью делиться не хотите.
Впервые в жизни Илья почувствовал тяжкое бремя славы. Все ждут от него чудес, которых он делать не умеет, мудрости, которой не имеет…